Онлайн чтение книги Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея Scum Villain's Self-Saving System
Руководство по возрождению

Пограничные земли.

Еле ощутимый ночной ветерок овевал разрозненные домики крохотного городка.

На темной улице лишь окна маленькой чайной струили теплый свет, давая понять, что жизнь еще не совсем покинула его.

Эти так называемые «пограничные земли» отделяли друг от друга не города или страны, а целые Царства – людей и демонов.

Те и другие жили в совершенно разных мирах, разобщенных Бесконечной бездной, и все же в ткани мироздания существовало несколько лазеек, где искривлялось время и пространство, благодаря чему обитатели обоих царств нередко пересекали Границу, спасаясь от опасности, или с иной, нередко злокозненной, целью.

Ни один нормальный человек не пожелал бы жить в том месте, где демоны появляются и исчезают, подобно теням, сегодня – таская кур и собак (идиома, означающая «тащить что попало», «вести бесчестный образ жизни», «заниматься втихую любовными делами»), а завтра – предавая все огню и мечу (идиома, в пер. с кит. – «убийство и поджог»), и потому население Границы уменьшалось день ото дня. Прежде здесь был процветающий город, но люди тотчас покинули насиженные места, как только грани двух миров начали размываться – лишь несколько адептов различных школ остались стеречь эту точку перехода.

Лу Лю налил новоприбывшему чашу горячего вина, обменявшись приветствиями с ним и несколькими другими посетителями, сгрудившимися у очага.

(Лу Лю 卢六 (Lú Liù) – в пер. с кит. Лу «жаровня», «глубокое черное блюдо», «черный зрачок», «черная гончая собака»; Лю – просто «шестой».)  

– Откуда ты, брат?

– С юга, – лаконично отозвался тот.

– О, надо же! – принялись многозначительно переглядываться остальные. – Нынче там жарковато, верно?

– Откуда вам это известно? – нахмурился новоприбывший, глядя на них поверх чаши. – Да уж, что ни день – то сражение. Такое не всякому под силу.

– Одного не понимаю, – вставил кто-то из угла, – ведь хребет Цанцюн и дворец Хуаньхуа – крупнейшие школы заклинателей, так почему от них в последнее время столько бед? Ученики одного не могут пройти мимо адептов другого, не затеяв потасовки – почему бы главам школ не разобраться с этим раз и навсегда?

– Сколько лет ты проторчал в этом богами забытом месте? – задумчиво заметил Лу Лю. – Уж явно чересчур много, иначе знал бы, что адепты этих школ не дают друг другу спуску с полного одобрения своих глав!

– Как так? Лю-гэ, не мог бы ты пояснить поподробнее!

(-Гэ 哥 (gē) – букв. «уважаемый старший брат», почтительное обращение для старшего лица мужского пола своего поколения.)  

– Это не так-то просто, – прочистив горло, начал Лу Лю. – Вы, ребята, хотя бы в курсе, кто нынче во главе дворца Хуаньхуа?

– Я слышал, что какой-то выскочка.

– Если уж Ло Бинхэ – выскочка, – холодно кашлянул Лу Лю, – то такие, как мы с тобой, и вовсе не имеют права на существование. Не так-то легко в двух словах рассказать вам о том, кто такой Ло Бинхэ. Он – выходец из школы Цанцюн, и некогда был старшим учеником лорда пика Цинцзин Шэнь Цинцю. В те дни он занял первое место на собрании Союза бессмертных, оставив прочих далеко позади. Это было поистине впечатляюще.

Кто-то с сомнением произнес:

– Раз он с хребта Цанцюн, каким же ветром его занесло во дворец Хуаньхуа?

– После собрания Союза бессмертных Ло Бинхэ таинственным образом исчез на три года. Никто не ведал, где он был и чем занимался все это время. Шэнь Цинцю заявил, будто его ученик погиб, и прочие не видели смысла сомневаться в его словах. Кто ж знал, что три года спустя он всплывет во дворце Хуаньхуа, причем ни много ни мало как правой рукой старого главы? Тогда-то он принудил Шэнь Цинцю уничтожить собственную душу в городе Хуаюэ.

– Никогда не понимал, – не преминул заметить новоприбывший, – этот Шэнь Цинцю где-то перешел Ло Бинхэ дорогу, или он и вправду заслуживал смерти?

– Как знать, – дипломатично заметил Лу Лю. – Наверняка можно утверждать лишь одно: заклинатели с хребта Цанцюн изобьют до полусмерти любого, кто посмеет хотя бы упомянуть об этом. По правде, они всегда этим грешили – семейственность для них стоит превыше всего прочего. Они не терпят обсуждения даже столь очевидных вещей, как предательство лорда пика Аньдин Шан Цинхуа, переметнувшегося к демонам. В общем, вскоре после происшествия в Хуаюэ власть в Хуаньхуа перешла в другие руки: старый глава Дворца удалился на покой, и теперь вы даже тени его не сыщете, а Ло Бинхэ вознесся на пост главы школы, убивая любого, кто противился этому решению.

– И все из-за одного-единственного мертвеца, – пробормотал кто-то.

(«Какой-то мертвец – это ТЫ, приятель!» ©Ло Бинхэ.)

– Не стоит недооценивать роль этого мертвеца, – со значением произнес Лу Лю. – Шэнь Цинцю не просто принадлежал к школе Цанцюн, но и был вторым по значению горным лордом. Само собой, его тело стоило захоронить на пике Цинцзин, рядом с местом упокоения его предшественников – но проблема состояла в том, что Ло Бинхэ отказался вернуть его тело на родную гору.

Все тотчас представили, как Ло Бинхэ бичует труп, выставляет его на всеобщее обозрение и занимается тому подобными вещами – и их волосы невольно встали дыбом.

– Раз он не отдает тело добром, почему бы хребту Цанцюн не забрать его силой? В конце концов, у них ведь есть лорд Байчжань!

– Очевидно, Ло Бинхэ ему не по зубам, – пожал плечами Лу Лю.

– Что? – Картина мира многих присутствующих была в одночасье разрушена до основания. В сознании простых людей лорд пика Байчжань был чем-то вроде недосягаемого Бога Войны, так что у них попросту в головах не укладывалось это «не по зубам».

– Вы что, не в курсе? – устало бросил Лу Лю. – После Хуаюэ лорд Байчжань бесчисленное множество раз сходился с Ло Бинхэ в поединке – и не одолел его ни разу! Но и это еще не все. Доставив тело Шэнь Цинцю во дворец Хуаньхуа, всего несколько дней спустя Ло Бинхэ собственноручно похитил лорда Цяньцао Му Цинфана!

Кто-то удивленно заметил:

– Но ведь пик Цяньцао всегда был далек от мирских дел, ограничиваясь исцелением недужных и спасением умирающих – чем они-то не угодили этому самодуру?

– Притащив его во дворец Хуаньхуа, Ло Бинхэ потребовал, чтобы он воскресил Шэнь Цинцю, – поведал Лу Лю, прибавив со вздохом: – Но тело-то уже окоченело – что тут, спрашивается, воскрешать?

– Наблюдая со стороны за очередной схваткой, – заметил новоприбывший, – я слышал, как заклинатели с хребта Цанцюн величали своих сотоварищей из дворца Хуаньхуа «прихвостнями демонов». С чего бы им говорить такое?

– Да все потому, что все члены хребта Цанцюн, как один, по одним им известной причине продолжают настаивать на том, что Ло Бинхэ имеет какое-то отношение к расе демонов – даже после того, как сам глава храма Чжаохуа лично обследовал его и подтвердил, что его духовная энергия в полном порядке. Полагаю, что дело тут в банальной кровной мести, и, как это обычно бывает в таких случаях, вражда лишь разрастается. Моя точка зрения такова, что они не успокоятся, пока не перебьют друг друга. – При этих словах в его голосе послышалось легкое сожаление. – Так что, если подумать, не так уж плохо мы тут устроились, охраняя Границу – ни хлопот, ни тревог, – удовлетворенно заключил он.

– И все же я так толком и не понял, – вновь принялся недоумевать человек из угла, – что произошло между этой парочкой – учеником и учителем?

– Ну, многие говорят, что тут имеет место быть ненависть, что глубже и шире моря. Но есть и другое объяснение, которое лично мне, старому Лу, кажется более правдоподобным. Некоторые поговаривают что… – Его цветистую речь прервал резкий стук в дверь.

Все в зале тотчас насторожились – куда только подевалась былая ленивая нега? – опустив руки на рукояти мечей.

Немногочисленные местные жители Границы являли собой жалкое и неприглядное зрелище – после наступления темноты они и носа-то не смели высунуть наружу, не то что долбить в двери с подобной настойчивостью. Что до стражей Границы, то все они собрались здесь, за исключением тех, что несли дозор, но им еще рано было возвращаться.

Никто не отозвался на стук, и некоторое время спустя раздалась еще пара ударов.

– Кто там? – сурово потребовал Лу Лю.

Внезапно в зал проник порыв холодного ветра, задув масляную лампу и свечи на столе. Комната погрузилась в кромешный мрак, освещаемая лишь неверными красноватыми отсветами от углей очага.

На обтянутом бумагой окне двери проступил силуэт мужчины с мечом за спиной. Раздался сильный и чистый голос:

– Лю-гэ, это я. Сегодня слишком холодно, так что я решил вернуться пораньше. Впусти-ка меня поскорее, чтобы я мог разделить с вами чашу горячего вина.

Бессознательно сдерживавшие дыхание заклинатели с облегчением принялись его бранить:

– Смерти ищешь, старый Цинь? Стучать в дверь и молчать! Скажи спасибо, что мы не решили, что ты – призрак!

(Старый Цинь 你老 (nǐlǎo Qín) - в пер. с кит. Нилао – «уважаемый, почтенный», Цинь – фамилия, происходящая от топонима.)  

Человек за дверью усмехнулся. Где-то на грани сознания Лу Лю скреблось, что что-то здесь не так, но, не в силах понять, что именно, он в конце концов бросил:

– Заходи! – отворяя дверь.

В дверь ворвался мощный порыв холодного ветра. На пороге никого не было.

Лу Лю судорожно захлопнул дверь.

– Зажгите лампу! Скорее, зажгите лампу!

Новоприбывший вызвал огонь щелчком слегка трясущихся пальцев, и зал наполнили трепетные тени. Однако ему не удалось зажечь фитиль с первой попытки – обернувшись, он, запинаясь, спросил, прежде чем попробовать снова:

– Лю-гэ, я хотел бы… спросить у тебя кое-что еще.

– Не тяни! – недовольно отозвался Лу Лю.

– Нас ведь в этой комнате вместе со мной было шестеро? Отчего же теперь… я вижу шестерых?

В зале воцарилась мертвая тишина.

Столь же внезапно он наполнился шумом – неизвестно, кто первым сорвался с места, но теперь воздух полнился криками и звоном оружия.

– Свет! Свет! – закричал Лу Лю, и все тотчас призвали пламя, но из-за спешки языки огня плясали как бешеные, рассыпая по стенам неистово корчащиеся тени, так что в глазах зарябило. При подобном освещении невозможно было понять, кто есть кто. Все боялись нечаянно поранить сотоварища, так что их движения были слишком скованными, и неведомая тварь с легкостью ускользала от ударов. Тут мелькнул коготь, там – нож, и вот уже Лу Лю к его вящему негодованию кто-то схватил за шею.

Ноги заклинателя тотчас оторвались от земли, так что, как бы он ни закатывал глаза, ему не удавалось разглядеть душителя. Он уже успел распрощаться с жизнью, когда дверь вновь распахнулась, впуская новый порыв ледяного ветра – и человеческую фигуру.

Казалось, влетевший в чайную ничего особенного не делал – но над самым ухом Лу Лю раздался пронзительный вскрик, и захват тотчас ослаб.

Все шестеро стражей границы были изрядно потрепаны, а кто-то уже лежал на полу бездыханным. Незнакомец щелкнул пальцами – и все лампы в комнате зажглись одновременно.

Склонившись к лежавшим, он тотчас распрямился со словами:

– Не пострадали – просто без сознания.

Сам незнакомец, с ног до головы покрытый грязью, казалось, вылез прямиком из могилы. Более того, черты его лица скрывала густая борода. Обгоревшее на солнце, словно у крестьянина, лицо разительно контрастировало со стройной худощавой фигурой. Когда Лу Лю наконец перестал надрывно кашлять, он оглядел незнакомца с ног до головы, прежде чем сложил руки перед собой в поклоне:

(Сложил руки перед собой в поклоне 抱拳 (bàoquán) – обнимать ладонью одной руки кулак другой (приветствовать сложенными руками на уровне груди, малый поклон))  

– Тысячи благодарностей Вашей Милости за спасение моей недостойной жизни от этого демона!

Мужчина опустил руку ему на плечо:

– Ответьте мне на один вопрос.

– С радостью, – отозвался Лу Лю.

– Который сейчас год?

***

То катясь кувырком, то сползая с горы на четвереньках, больше всего на свете Шэнь Цинцю мечтал придушить Сян Тянь Да Фэйцзи – а потом порешить его еще десять тысяч раз иными способами: уничтожить его душу, спалить его дом – а главное, его гнусную писанину!

Справедливости ради, когда-то он сам решил, что симуляция смерти – единственно возможный выход.

Но на поверку оказалось, что это куда проще сказать, чем сделать! У него не возникло бы затруднений с тем, чтобы создать марионетку-двойника, который подменил бы его, чтобы «оригинал» сумел смыться, но этот сюжетный ход настолько набил оскомину, что был очевиден даже для героев, не то что для читателей!

Итак, по всему выходило, что он должен умереть взаправду.

В тот день он по-настоящему, без каких бы то ни было уловок, разрушил свою душу, обеспечив себе красивый уход – и по ходу дела оттянув на себя изрядную дозу неконтролируемой темной энергии Ло Бинхэ. Сказать, что все его энергетические каналы обратились в пыль, было бы не таким уж преувеличением.

Перед лицом смерти ему оставалось лишь бороться за жизнь.

Просторечное название семян цветка росы луны и солнца, «корень бессмертия», полностью отражало сущность этого растения. Пусть для обычной заклинательской практики он не представлял собой ровно никакого интереса, это растение все же питалось чистыми солнечными и лунными лучами. Выращенный в богатом духовной энергией месте, тщательно возделываемый и обильно поливаемый цветок в конце концов обращался в полноценное человеческое тело к моменту созревания. Но, пусть тело и формировалось, душе в нем было взяться неоткуда – иными словами, оно было чем-то вроде пустой раковины, наилучшим сосудом для бесприютного духа. Короче говоря, фраза: «Посади по весне маленького Шэня – по осени соберешь большого!» – больше не была пустыми словами!

(Корень бессмертия 肉芝 (ròuzhī) жоучжи – в букв. пер. с кит. – «мясной гриб-трутовик», мифический чудодейственный корень бессмертия, являющийся в разных обличьях: гнома, ласточки, летучей мыши, лягушки, корня женьшень.)  

Но при этом не стоило впадать в заблуждение, будто цветок росы луны и солнца – это какая-то там капуста, которая будет только мясистее от толики удобрения: Шэнь Цинцю угробил несколько ростков «корня бессмертия», прежде чем сумел вырастить один полноценный.

Они с Шан Цинхуа тщательно рассчитали место, проведя ряд отдаленных приготовлений: проложили подземную линию от самого высокого здания города Хуаюэ, по которой, когда солнце достигнет зенита, душа Шэнь Цинцю будет доставлена посредством импульса, отправленного Шан Цинхуа с хребта Цанцюн, прямиком к созревшему «корню бессмертия», запрятанному в безлюдных землях Границы.

Три локации, три линии. Соединившись, они образовывали совершенный равносторонний треугольник. Тогда этот план казался ему безупречным и беспроигрышным.

Как водится, его ошибка крылась в выборе сообщника.

Верховное Божество Сян Тянь Да Фэйцзи чересчур ответственно отнесся к своему заданию.

Несмотря на то, что главные опасения Шэнь Цинцю – что его руки и ноги так и не вырастут, или что, к примеру, существенная часть тела вовсе не образуется – не сбылись, ускорение созревания цветка росы луны и солнца с помощью минеральных удобрений не обошлось без побочных эффектов.

Очнувшись, Шэнь Цинцю некоторое время ждал в неподвижности, но так и не услышал до боли знакомого «гуглтранслейтного» треньканья.

Сперва его сердце возликовало: «Система не объявилась! Ха-ха, я провел саму Систему! Я сменил свой хард, и больше не поведусь на твое вирусное обновление!» Пусть это и было лишь временным облегчением, от радости он едва не пустился в пляс… Ага, в пляс, мать вашу!

При том, что он был с головы до ног закопан в землю, не в силах даже шевельнуться!

Он копил силы весь день, аккумулируя их, начиная от пальцев, пока не почувствовал, что в состоянии двигать конечностями. Лишь тогда он наконец вылез наружу, содрогаясь всем телом от напряжения.

Выбравшись из земли, он хотел было испустить ликующий клич свободы – но вместо этого свалился лицом в грязь. Ну вот, тело опять отказывается подчиняться.

Он битый день делал разогревающие упражнения, но лишь к ночи наконец вернул себе способность передвигаться походкой нормального человека. В конце концов, его руки и ноги в прямом смысле слова были не теми, что раньше.

Планируя это тело, он основывался на былой внешности Шэнь Юаня – конечно, она не была столь впечатляющей, как у бессмертного Шэнь Цинцю, но его все еще можно было счесть весьма недурным на вид. Единственным его недостатком было то, что оно принадлежало парню, одной ногой стоящему в могиле. Однако, поскольку они использовали толику его бессмертной крови, взращивая цветок, она была должна оказать эффект несмотря ни на что. Когда, перекатившись к берегу ручья, Шэнь Цинцю использовал острый край камня, чтобы сбрить бороду, из воды на него уставилось лицо, процентов на восемьдесят идентичное… да все тому же Шэнь Цинцю. Поразмыслив, он со вздохом поднял сбритые клоки волос и прилепил их обратно.

И вот теперь, когда он наконец-таки спустился с горы и поймал «языка», оказалось, что… святые помидоры, прошло пять гребаных лет!

Понятное дело, его душе нужно было время, чтобы освоиться и приспособиться к новому телу, но покоиться в земле пять лет, словно какой-то редис – как такое вообще возможно?

Однако же, несмотря на ряд претензий, положа руку на сердце, ему было грех жаловаться – это тело просто переполняла духовная энергия!

В общем-то, если бы не «Неисцелимый», то и изначальное тело Шэнь Цинцю ничуть не уступало бы этому, но теперь, фигурально выражаясь, у него словно бы появилось два аккумулятора – один использующийся, и один, полностью заряженный – резервный. Проще говоря, вдобавок ко всему, он сам стал чем-то вроде ходячего генератора энергии!

Интересно, можно ли это считать переформатированием?

И знаком того, что теперь он сам сродни главному герою?

Спустя многие годы после первого «перерождения» Шэнь Цинцю наконец-то ощутил себя достаточно компетентным в этой области – теперь он не просто тащился в хвосте череды своих славных предшественников-попаданцев, но и внес в этот процесс что-то новое!

***

Вынырнув из потока мыслей, Шэнь Цинцю прислушался к болтовне Лу Лю:

– Мне действительно неловко, что Вашей Милости пришлось спасать нас от этой твари. Ума не приложу, как…

Шэнь Цинцю нетерпеливо прервал его:

– Очевидно, это существо из породы тех, что способны принимать облик знакомых людей, подражая их манерам и голосу, однако не может войти в жилище без приглашения. Ваш незваный гость явно пожаловал из Царства демонов.

– За последние несколько лет нам все труднее справляться с их нашествиями, – посетовал Лу Лю. –Какие только твари не проникают в Царство людей, и я боюсь, что близится… Ох, боюсь, я забыл спросить имя Вашей Милости!

«А, я – Шэнь Цинцю, лорд Сюя с Центральной равнины…» – по счастью, эти слова не успели достичь гортани, когда он спешно дал им от ворот поворот. Черт, это было близко – он чуть не выпалил свое былое имя. Не в силах придумать ничего с ходу, он, мгновение помедлив, произнес два слова:

– Цзюэши Хуангуа [Непревзойденный огурец].

Его прошлое истаяло, словно дым. Отныне он больше не ступит на проторенную тропу, используя старый добрый ник, никогда не подводивший его на широких полях литературных сайтов.

Сразу после этого Шэнь Цинцю выскользнул из чайной, оставив полный зал остолбеневших от неожиданности людей.

Спустя некоторое время новоприбывший озадаченно пробормотал:

– Что он сказал? Непревзойденный… чего?

– Непревзойденная… Хризантема [хуанхуа]! – догадался Лу Лю.

(По-китайски хризантема –黄花 (huánghuā) – хуанхуа – звучит почти так же, как огурец – хуангуа.)  

– А может, Непревзойденная Корона [хуангуань]? – предположил другой.

(Корона –皇冠 (huángguàn) – хуангуань – тоже звучит почти так же.)  

– Нет-нет, это определенно Непревзойденный Полевой Цветок [куан хуа]! – возразил третий.

(Полевой цветок –狂花 (kuáng huā) – куан хуа – тоже звучит почти так же.)  

Тем временем, Шэнь Цинцю успел пройти от силы несколько чжанов, когда ноги вновь едва его не подвели, стоило ему услышать это многоцветье версий.

Возможно, в будущем ему стоит придумать более удачное имя…

Пока что же, вступая в новую жизнь, он машинально цеплялся за то, с чем лучше всего знаком в старой. И прежде всего ему понадобится складной веер.

Шелковый, с нарисованным чернилами горным пейзажем.

Раскрыв веер привычным движением, Шэнь Цинцю сделал пару взмахов, отчего борода и волосы так и взметнулись в воздух. Возможно, со стороны это было не столь уж притягательное зрелище, поскольку этот веер совершенно не подходил своему нынешнему владельцу, но со своим «оружием B» Шэнь Цинцю чувствовал себя на порядок увереннее: живой и вновь готовый пускать пыль в глаза.

(Оружие В – веер; Оружие А – само собой, Сюя.)  

Утвердив одну ногу на камне, Шэнь Цинцю принялся репетировать:

– А ну выкладывай: с какой целью ты проник в Царство людей?