Онлайн чтение книги Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея Scum Villain's Self-Saving System
В действительности всё иначе, чем на самом деле

Шэнь Цинцю всегда старался держаться подальше от женских разборок. Однако на сей раз контраст между ожидаемым и наблюдаемым оказался настолько велик, что он волей-неволей втянулся в наблюдение за происходящим.

Цинь Ваньюэ усилием воли удалось сдержать слезы:

– Прошу простить меня, я пренебрегла своим долгом, не сумев остановить молодую госпожу…

– Вот только не надо строить из себя оскорбленную невинность! – гневно прервала ее Ша Хуалин. – Я-то верила слухам о том, что женщины Царства людей отличаются исключительной скромностью и целомудренностью, но скажи-ка на милость, сколько раз за все это время ты уже пыталась соблазнить нашего молодого господина, до сих пор не оставив этих попыток? Я готова мириться с тем, что ты крутишься вокруг него с утра до вечера, но при этом ты не способна уследить за одной-единственной девчонкой! Насколько я могу судить, ее боевые навыки ничуть не сильнее твоих; да и, в конце концов, ты ее шицзе или кто? И после всего этого я должна всерьез воспринимать твои жалкие потуги? В результате она по твоей вине уже в который раз закатила безобразную сцену перед нашим господином, а ты только и знаешь, что корчить обиженную мину!

У Цинь Ваньюэ, в лицо которой, не чинясь, бросили обвинения в ее слабости, вид был такой, словно она желала умереть на месте. В оригинальном романе Ша Хуалин питала непреходящую ненависть к первой жене Ло Бинхэ, неустанно изыскивая способы ее задеть. Хоть в этой версии они не были вынуждены делить мужа, похоже, это ничуть не улучшило ситуацию. Отвернувшись от Цинь Ваньюэ, Ша Хуалин обратилась к молодой госпоже Дворца с искаженным фальшивой улыбкой лицом:

– Молодая госпожа, разве созданные для вас условия в чем-то хуже прежних? Не считая того, что вам иногда приходится проводить какое-то время в ваших покоях, разве вас в чем-то ущемляют? Чем же вызвано подобное негодование?

Молодая госпожа гневно выплюнула:

– Да кто ты вообще такая? С какой стати похотливая лисица из какой-то неведомой дыры осмеливается так со мной разговаривать в моей собственной вотчине? Кто я, по-твоему, такая, чтобы быть довольной подобным обращением, – добавила она, обращаясь уже к Ло Бинхэ, – свинья в хлеву?

Ша Хуалин сердито выпятила нижнюю губу:

– Тогда почему бы молодой госпоже не ответить на такой вопрос: на что ты еще способна, кроме еды да сна, чтобы хоть чем-то отличаться от упомянутой тобой твари?

Цинь Ваньюэ, не выдержав, взмолилась:

– Молодая госпожа, прошу, давайте уйдем отсюда! Все так… так сильно переменилось…

Однако молодая заклинательница уже вошла в раж:

– Почему это я должна уходить? Это мой дворец, слышите, мой! Это вы все выметайтесь отсюда! Отныне все будет так, как и должно быть!

Разыгравшаяся перед Шэнь Цинцю сцена не лезла ни в какие ворота. Похоже, за время его отсутствия тут и впрямь все переменилось дальше некуда. Загибая пальцы, он по-быстрому подсчитал:

1) Ша Хуалин: не жена, а подчиненная. Трудится как вол, словно безответная сотрудница какой-то корпорации, не говоря уж о том, что отдача и условия работы оставляют желать лучшего. Да и судя по отношению ее босса, тот и не думает закрутить «офисный роман».

2) Лю Минъянь: так и не обменялась ножнами мечей с Ло Бинхэ в знак вечной любви.

3) Нин Инъин: по достижении зрелости ее пылкая привязанность к главному герою заметно поувяла. Похоже, ее пораженный любовным недугом мозг и впрямь исцелился.

4) Молодая госпожа Дворца: вне себя от того, что ее заточили в собственном доме. Договорилась до того, что Ло Бинхэ откармливает ее, словно свинью на убой.

5) Цинь Ваньюэ: заточенная в собственном доме номер два. Ее многочисленные попытки предаться Ло Бинхэ душой и телом с треском провалились, и теперь она вынуждена влачить существование сиделки для буйной молодой госпожи Дворца.

6) Цю Хайтан: разве, размазав по стенке репутацию Шэнь Цинцю, ей не полагается сломя голову кинуться в постель к Ло Бинхэ? Где она, скажите на милость, вообще прохлаждается?

7) Три даоски: их сюжетная жизнь оказалась короче, чем цветение царицы ночи: привет и пока.

Если подытожить, то… остается признать, что Ло Бинхэ попросту сливает!

Хэй, прославленный герой гаремного романа, у тебя с этим делом вообще как?

Приличный, в принципе, гарем его стараниями превратился в сущий сумасшедший дом. Кстати говоря, как он умудрился заработать хотя бы один балл крутости в сюжете подобного рода, не обзаведясь ни одной, хотя бы самой жалкой, женой? Задавшись этим вопросом, Шэнь Цинцю поспешил отправить запрос Системе, чтобы свериться с показаниями, однако к своему вящему изумлению обнаружил, что счет не только не снизился, но еще и подскочил ни много ни мало на девять сотен баллов!

Поскольку сам Шэнь Цинцю на протяжении всего этого времени находился в офлайне, никаких уведомлений о начислении баллов ему, понятное дело, не поступало. По очереди кликнув на скопище свернутых окошек, он открыл целый ворох уведомлений:

[Нин Инъин: Начислено 100 баллов за отказ от бездумного следования за главным героем.]

[Мин Фань: Начислено 50 баллов за преодоление типичной для второстепенного злодея умственной отсталости.]

[Лю Минъянь: Начислено 150 баллов за преодоление необъяснимой тяги к главному герою.]

Ухлестывание за всеми подряд персонажами женского пола и преследование тугодумных соперников – два неотъемлемых свойства классических гаремных романов. Как же вышло, что баллы начали начисляться женским персонажам за отказ от амурных притязаний, а второсортным злодеям – за развитие интеллекта? Ну ладно, это Шэнь Цинцю еще мог уложить в голове.

Но как быть с тем, что за подобное поведение Ло Бинхэ Система не сняла с него ни единого балла? Вот это было и впрямь за гранью понимания!

Может ли быть такое, что уровень крутости главного героя больше не связан с баллами Шэнь Цинцю после его перерождения? Хотя, пожалуй, более актуален вопрос: о каком уровне крутости теперь вообще может идти речь?

При этой мысли Шэнь Цинцю невольно бросил взгляд на угрюмого Ло Бинхэ, и внезапно его посетило озарение.

О, нет, неужто он повинен в том, что своим вмешательством превратил вполне состоятельного главного героя гаремного романа… в асексуала?

В смешанных чувствах Шэнь Цинцю принялся закрывать окошки уведомлений одно за другим. Внезапно он обнаружил, что неведомо как попал в совершенно другое место.

Оглядевшись, он выяснил, что вместо дворца Хуаньхуа очутился посреди бамбуковой рощи. Хотя, если подумать, эта бамбуковая роща казалась ему смутно знакомой…

Стебли бамбука колыхал легкий ветерок.

Все сомнения отпали: даже не видя вокруг ничего, кроме вздымающихся ввысь зеленых стеблей, Шэнь Цинцю был способен безошибочно распознать это место.

А именно, хребет Цанцюн, пик Цинцзин.

Тот мирный уголок, где он провел столько лет… как он мог его не узнать?

Система услужливо подсказала:

[Вы находитесь в пространстве сна Ло Бинхэ.]

Очевидно, когда эмоции главного героя расходились не на шутку, они могли влиять на окружающих подобным образом, неотвратимо засасывая их в воронку снов и мечтаний. Иными словами, оказавшиеся поблизости рискуют загреметь в «черную дыру» мозга Ло Бинхэ. Подробности смотри в эпизоде с Мэнмо.

Имея сомнительное счастье посетить Царство снов Ло Бинхэ дважды, Шэнь Цинцю, можно сказать, поднаторел в этом. Это как с вай-фаем – войдя в сеть один раз, повторно вводить пароль уже не нужно.

Дотронувшись до лица, Шэнь Цинцю обнаружил, что его внешность вернулась к изначальному варианту – отсутствие бороды порождало ощущение уязвимости. Он как раз собирался схорониться где-нибудь, пока Ло Бинхэ не очнется, но тут меж стеблей бамбука показались следующие по двое – по трое адепты, и Шэнь Цинцю застыл, тотчас позабыв о своих намерениях.

Хоть лица проходящих мимо учеников были малость грубоваты и не слишком подвижны, у них все же были носы и глаза, а также прочие черты, позволявшие Шэнь Цинцю узнать многих из них.

У Мэнмо попросту не хватило бы сил поддерживать столь проработанную иллюзию. Хоть Шэнь Цинцю и без того знал, что таланты его бывшего ученика не знают границ, он не смог удержать восхищенного вздоха.

На опушке рощицы виднелась его Бамбуковая хижина. По бамбуковым карнизам, мелодично журча, весело сбегали струйки воды, дробя лучи света на все цвета радуги. Опасаясь, что внутри он может повстречаться с Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю остановился, не решаясь подойти к двери. Он исходил эту бамбуковую рощу вдоль и поперек, в задумчивости бродя по ней, так что без труда нашел укромный тенистый уголок, чтобы передохнуть.

Внезапно по палой листве зашуршали легкие шаги. Меж стеблей бамбука показалась фигура облаченного в белое пятнадцатилетнего подростка.

Похоже, этот щуплый паренек бежал всю дорогу сюда: лоб блестит от пота, щеки раскраснелись – в целом эту картину нельзя было не признать умилительной. Линии его бровей и черты лица еще не заострились, придавая его облику вид цветущей невинности.

При виде него Шэнь Цинцю мысленно посетовал: как давно ему не доводилось видеть столь лучезарного выражения на лице его маленького ученика!

На протяжении ученичества на пике Цинцзин он с радостью носил белые одежды адепта. После перерождения в темного повелителя демонов Ло Бинхэ облачался лишь в черное, будто превратившись в собственный негатив. И уж конечно, эта исполненная юношеского восторга искренняя улыбка исчезла без следа.

Подойдя поближе, юноша оправил одежду и жизнерадостно выкрикнул:

– Учитель!

Шэнь Цинцю надежно укрылся в тени, так что это восклицание не могло быть обращено к нему. Обернувшись, он увидел в конце мощенной камнем дорожки мужчину в повседневном одеянии цвета цин.

(Повседневное одеяние цвета цин – сочетание иероглифов 青衫 (qīngshān) может означать как буквально «халат цвета цин» - сложного цвета, который может варьироваться от зеленого до голубого, иногда с примесью серого – так и «повседневная одежда» - циншань.)  

Стройная и изящная фигура этого Шэнь Цинцю из сна сама походила на гибкий стебель бамбука. От его безмятежного лица веяло прохладной, словно чистый горный воздух, атмосферой бессмертия. Даже не совершая ни единого движения, он умудрялся производить впечатление гармонии и возвышенности. Подобие было столь полным, что настоящий Шэнь Цинцю, не удержавшись, ущипнул себя – но даже это не разрушило иллюзии.

При этом он не мог не признать, что это Царство снов создано с таким мастерством, что почти не уступает реальности!

Сотворив подобный шедевр, Ло Бинхэ воистину заслужил звание прямого наследника Мэнмо!

Казалось, стоявший в конце дорожки Шэнь Цинцю настолько глубоко ушел в себя, что не замечал ничего вокруг, однако при приближении ученика он склонил голову набок:

– Набегался?

Ло Бинхэ кивнул, задыхаясь:

– Десять кругов… закончены.

Тут-то Шэнь Цинцю наконец припомнил этот эпизод.

Эти самые «десять кругов» он заставил Ло Бинхэ пробежать вдоль всей ограды пика Цинцзин.

Давая ему подобное задание, Шэнь Цинцю не то чтобы желал поиздеваться над главным героем – он просто не мог больше этого выносить. С того самого дня, как он занялся персональным обучением Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю искренне жаждал наставить его хоть в чем-то стоящем, чтобы потом, после неминуемого разрыва, он мог с чистым сердцем напомнить ему об особых отношениях между учеником и учителем и благодарности за переданные знания, не краснея от стыда. Прежде всего следовало взяться за исправление ошибок в движениях и доморощенных боевых техниках Ло Бинхэ.

Что же до результатов его искренних стараний… о них уже упоминалось. Самым значительным достижением было то, что главный герой безостановочно таранил учителя своим телом в течение полумесяца.

– Попробуй еще раз, – невозмутимо бросил Шэнь Цинцю. – Если и на этот раз оплошаешь, десятью кругами не отделаешься.

Ло Бинхэ подчинился. На сей раз он и впрямь не стал врезаться в учителя – вместо этого он, поскользнувшись, обхватил заклинателя за пояс, чтобы удержаться на ногах.

Шэнь Цинцю в отчаянии закатил глаза.

Ло Бинхэ поспешил покаяться:

– Учитель, этот ученик воистину ни на что не годен! Видимо, после десяти кругов ноги его уже не держат…

На это Шэнь Цинцю лишь молча вздохнул.

Ло Бинхэ с готовностью признал:

– Этот ученик знает: двадцать кругов.

Однако его наставник устало покачал головой:

– Что ты несешь? Ступай в свою комнату и отдохни как следует. – Шэнь Цинцю никогда не питал пристрастия к издевательству над детьми – просто на сей раз его терпение и впрямь иссякло.

Чего стоят все его умения, если он не в состоянии научить своего воспитанника даже такой малости? Воистину, ему следовало бы выбросить все свои книги на помойку!

Не подозревая, что его попросту отсылают с глаз долой, Ло Бинхэ преисполнился признательности:

– Благодарю вас, учитель! Этот ученик обязательно пробежит положенные двадцать кругов завтра. Что желаете отведать сегодня?

Скрывающийся в тени Шэнь Цинцю поневоле потер лоб.

Этот Ло Бинхэ… такой невыносимо глупенький, милый и наивный.

Готов сносить непосильный труд, издевательства, побои, несправедливые попреки; ни слова не вымолвит против того, кто присваивает себе его заслуги, взамен награждая лишь пинками да затрещинами, заставляя после и без того тяжелого дня трудиться на кухне… кхе-кхе, ну ладно, хотя бы в бóльшей части из этого сам Шэнь Цинцю не замешан.

Проследив, как эта воображаемая парочка – учитель и ученик – удалились по направлению к Бамбуковой хижине, продолжая болтать, Шэнь Цинцю покинул свое укрытие, не переставая задаваться одним вопросом.

Поскольку это Царство снов Ло Бинхэ создал персонально для себя, логично было предположить, что он поместил туда те воспоминания, которые он ценит превыше всех прочих. Но тогда, позвольте спросить, где же Нин Инъин? Разве она не должна главенствовать в воспоминаниях о пике Цинцзин?

Сновидения – самое правдивое отражение таящихся в сердце истинных чувств, здесь нет места притворству и самообману. В голове Шэнь Цинцю тотчас зародилась догадка, прежде никогда не приходившая ему на ум.

Пожалуй, сама мысль об этом была чересчур тщеславной, но… если просто предположить… быть может… хотя бы отчасти… существовавшая между учеником и учителем взаимная привязанность занимала в сердце Ло Бинхэ несколько больше места, чем когда-либо представлялось Шэнь Цинцю?

По крайней мере, похоже, он таки подарил Ло Бинхэ какие-то не лишенные приятности моменты, о которых его бывший ученик, по крайней мере, мог вспоминать без отвращения.

И все же… быть может, причина крылась в том, что Ло Бинхэ не лишен мазохистской жилки? Не то чтобы Шэнь Цинцю стремился опорочить главного героя, но… Воспоминания о том, как тебя заставили в наказание пробежать десять кругов, ни под каким углом нельзя счесть прекрасными, не так ли?

Внезапно по шее Шэнь Цинцю поползли мурашки, будто по позвоночнику поднимался чей-то одновременно леденящий и обжигающий взгляд.

Он машинально обернулся. О стебель бамбука опирался облаченный в черное Ло Бинхэ со скрещенными на груди руками, уставив неподвижный взгляд на Шэнь Цинцю.

Некоторое время они безмолвно таращились друг на друга.

…собственной персоной?

Так и есть, собственной персоной!

Первой реакцией Шэнь Цинцю было развернуться на каблуках и дать деру, однако усилием воли он остался на месте, придав лицу как можно более естественное выражение.

И дело было даже не в том, что от испуга у него подкосились колени – сказать по правде, внутренне он давно был готов к подобной встрече – просто он сознавал, что бегство тут не поможет: в этой реальности безраздельно царил Ло Бинхэ, так что, какую бы скорость ни развил Шэнь Цинцю, это его не спасет.

«Леденящий, и в то же время обжигающий взгляд» также был не простой метафорой: в глазах Ло Бинхэ воистину соседствовали лед и пламень – угрюмое безразличие и опаляющая ярость.

Собравшись с духом, Шэнь Цинцю твердо встретил взгляд, в котором мешались, казалось бы, несовместимые чувства.

В конце концов Ло Бинхэ не выдержал первым.

– Как хорошо… что я еще способен видеть сны, – с легким вздохом пробормотал он.

При этих словах Шэнь Цинцю понял, что его отчаянный блеф удался: ему и впрямь удалось сойти за учителя из сна.

Его самообладание на сей раз окупилось с лихвой: погрузившийся в приятные воспоминания Ло Бинхэ купился на его игру, решив, что имеет дело с порождением собственного разума.

При виде того, как его бывший ученик с отсутствующим видом стоит, опираясь на стебель бамбука, Шэнь Цинцю припомнил равнодушное выражение лица сидящего на почетном месте главы дворца Ло Бинхэ – такого одинокого и безучастного ко всему. При сравнении нынешнего главного героя с полным царственного величия повелителем из оригинального романа Шэнь Цинцю невольно взгрустнулось.

У Ло Бинхэ ведь не было ни единой жены, чтобы исцелить его ранения и позаботиться о его благополучии . Как мог его учитель не пожалеть своего бывшего ученика? Подумать только, до чего докатился главный герой гаремного романа – сердце какого мужчины не обольется слезами при виде подобного падения?

– Быть может, учитель соизволит одарить меня хоть словом? – задумчиво произнес Ло Бинхэ, прервав молчание.

Поскольку Шэнь Цинцю уже успел проникнуться состраданием к нему, он охотно отозвался:

– Хорошо. О чем бы ты хотел поговорить?

Он не предвидел, что вместо того, чтобы ответить, Ло Бинхэ замрет от изумления. Тотчас выпрямившись, он отлепился от бамбука с выражением опасливого недоверия на лице.

«Упс, я что, не угадал с реакцией?» – мелькнуло в голове Шэнь Цинцю.

Но, начав представление, он должен был играть до конца – да и едва ли мог покинуть эту сцену без риска для жизни. Одно дело – малость промахнуться, и совсем другое – запороть все, запаниковав. Так что в итоге Шэнь Цинцю добавил с легкой улыбкой:

– Разве ты не предложил этому учителю заговорить с тобой?

При этом он постарался максимально правдоподобно сымитировать тот самый тон, которым всегда говорил с Ло Бинхэ в блаженном прошлом. Уголок рта Ло Бинхэ конвульсивно дернулся, и он медленно приблизился к заклинателю. Не меняясь в лице, Шэнь Цинцю медленно раскрыл и закрыл веер, используя эти немудреные движения, чтобы хоть немного сбросить растущее напряжение.

После довольно продолжительного молчания Ло Бинхэ наконец изрек:

– Раньше учитель не удостаивал меня даже взглядом – лишь проходил мимо – не говоря уже о том, чтобы ответить мне. Возможно, мое воображение сегодня чересчур разыгралось.

При этих словах сердце Шэнь Цинцю дрогнуло.

Пусть вся эта ситуация была мало сказать что странной, в этих словах ему почудилась искренняя жалоба. Неужто Шэнь Цинцю в представлении Ло Бинхэ был настолько возвышенным, отстраненным и недосягаемым, что от него нельзя было добиться ничего, кроме полного равнодушия?

Похоже, тут и впрямь не обошлось без толики мазохизма…

Пока Шэнь Цинцю раздумывал над этим, его рука поднялась сама по себе, машинально похлопав Ло Бинхэ по макушке. Он ведь столько раз проделывал это прежде, вопреки расхожему убеждению, что мужчина не должен касаться головы другого мужчины и пояса женщины – но ведь запретный плод сладок, не так ли? Шэнь Юань всегда любил похлопывать людей по голове, но, к сожалению, во взрослом состоянии он уже не мог позволить себе подобной фамильярности с другими людьми, да и те не горели желанием подставлять ему свои макушки. По счастью, Ло Бинхэ прежде никогда не возражал против подобных вольностей, так что у Шэнь Цинцю вошло в привычку то и дело похлопывать ученика по голове, что он бессознательно проделал и сейчас.

Однако, стоило его руке лишь дважды коснуться волос Ло Бинхэ, как тот перехватил левое запястье учителя.

Шэнь Цинцю застыл, в голове мелькнуло: «Переборщил, да?»

В следующее мгновение его правое запястье также угодило в крепкую хватку бывшего ученика. Стоило Шэнь Цинцю поднять взгляд, как перед глазами все поплыло.

Его щек коснулось что-то мягкое, словно пух – это незнакомое ощущение исходило от губ Ло Бинхэ, мягких и слегка прохладных.

Глаза Шэнь Цинцю распахнулись, повстречавшись взглядом с темными зрачками Ло Бинхэ. Заклинатель с трудом сглотнул ком в горле.

Он хотел что-то сказать, но не смог – потому что его губа только что оказалась во власти чужих зубов.

Ло Бинхэ прикрыл глаза, так что на его щеки легли тени от длинных ресниц. На лице застыло робкое выражение примерного ученика, но деяния его рта и рук разительно этому противоречили. Он продолжал прикусывать губы Шэнь Цинцю, вкладывая в это все свои детские обиды и разочарования. Его правая рука, наконец отпустив занемевшее запястье учителя, легла на его пояс, крепче притягивая к себе. Хоть они не так уж сильно отличались телосложением, Шэнь Цинцю тотчас утонул в его объятиях.

Картина мира Шэнь Цинцю стремительно разлеталась на куски, тотчас собираясь в новые причудливые формы.

Но окончательно его добило жизнерадостное сообщение Системы:

[Уровень крутости возрос на 500 баллов! Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем! Важные вещи должны повторяться три раза!]

Какого. Хрена?!?!

До Шэнь Цинцю наконец-то дошло, почему при том, что Ло Бинхэ так и не оприходовал ни одной красотки, не говоря уже о гареме из трехсот персон, уровень его крутости не снизился ни на один балл.

Да потому что теперь он зашибает свои гребаные баллы за счет Шэнь Цинцю, чтоб ва-а-а-а-ас!!!