Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 29 - Неотвратимое желание

Сердце Мо Си учащенно забилось, а в мозгу пробежал гул; он попытался перевернуть руку, чтобы удержать его, но прежде чем он успел коснуться Гу Мана, руки уже обхватили его шею.

В кромешной тьме Гу Ман дрожал, словно на грани коллапса, его хриплый голос неразборчиво бормотал между поцелуями: «Скорее. Обними меня...»

Когда Гу Ман в прошлом отправлялся на войну, люди говорили, что он обладал характером волка. Он был свирепым, проворным, храбрым, выделялся своей способностью командовать, был почитаемым военным генералом империи Чжунхуа и поэтому получил прозвище «Алтарный зверь».

Но посторонние не знали о другой его дикой стороне.

Только Мо Си знал, каким именно Гу Ман был в постели - его сильные, подтянутые мышцы, точеная фигура и сильная шея, кипящая от напряжения. Когда они были неразлучны, Мо Си принимал бесчисленные поцелуи Гу Мана, а потом так глубоко погружался в его тепло, что не мог от него освободиться.

Но не в этот раз.

Сейчас, после того как прошел такой долгий период времени, разделенный предательством, жизнью и смертью, национальной враждой и личными обидами. И все же, внезапно, Мо Си был поражен сильными поцелуями, его сердце упало в огненную яму, его желание кричало, его уши горели.

Несмотря на это, он все же приложил максимум усилий, чтобы выдержать это, и одной рукой легко удержал Гу Мана, не дав ему возможности объясниться, он зарылся пальцами в пучок волос другого. Вкус крови во рту отчетливо напоминал ему о реальности, когда он прикусил губу.

Мо Си стиснул зубы: «...Не провоцируй меня».

Его ладонь внезапно засветилась огненным шаром, осветив пространство спальни, в которой они находились, - все было так, как и помнил Мо Си: тесная каморка раба без окна, вещи разбросаны в беспорядке, маленький глиняный кувшин, поставленный вверх дном у кровати в качестве прикроватного столика, а на нем - маленькая стеклянная бутылочка с круглым горлышком, в которой стояли полевые цветы.

Сознание Гу Мана, казалось, полностью помутилось; он некоторое время смотрел на Мо Си пустым, но тоскующим взглядом, словно не улавливая ни единого слова, сказанного Мо Си. Через некоторое время он снова наклонился, чтобы поцеловать бледные, тонкие и ледяные губы Мо Си.

Сердце Мо Си было одновременно горячим и беспокойным, и он яростно закричал: «Не трогай меня!»

Но это наваждение дало Гу Ману какой-то богом забытый наркотик, и скорость восстановления его тела была поразительной; если бы Мо Си хоть немного расслабился, он не смог бы его удержать.

Борьба между ними была настолько интенсивной, что когда Гу Ман споткнулся от неосторожного движения, он потащил Мо Си за собой, и они упали на кровать. Небольшая деревянная кровать опасно скрипела, когда Мо Си сильно прижимался к телу Гу Мана, заставляя Гу Мана издавать хриплый стон почти в то же самое время - движения трения о другого мужчину заставили свет в его глазах рассеяться, а после одурманивания афродизиаком все его тело горело, его голубые глаза кипели влажным блеском; было похоже, что поверхность реки загорелась и пыталась поглотить душу Мо Си.

Мо Си опустил голову и посмотрел на лежащего под ним человека, его кровь яростно закипала. Он воздерживался столько лет, и, кроме того, в самой глубине души он всегда испытывал сильную жажду к Гу Ману, и ему приходилось отчаянно сдерживать свои желания, чтобы не переступить черту.

И все же, даже если он мог контролировать свое поведение, его реакция не поддавалась контролю: дыхание Мо Си стало неровным, погруженным в жар, наполненным мужским напряжением. Пока он низким голосом приказывал Гу Ману не двигаться, его дыхание коснулось уха Гу Мана, заставив его вздрогнуть.

Горло Гу Мана дрогнуло, его влажные глаза на мгновение посмотрели на него, затем хриплым голосом он сказал: «Неудобно...»

«......»

«Так... горячо...»

Дыхание Мо Си было глубоким и низким, а в лазурных глазах Гу Мана он увидел собственное отражение, окутанное густой дымкой желания.

«Я чувствую себя очень... горячим...»

Не ты один чувствуешь жар - но это предложение Мо Си никогда бы не произнес. Его рука непреклонно сдерживала Гу Мана. Но поскольку Гу Ман постоянно сопротивлялся и терся о него, мало-помалу, как мог Мо Си никак не реагировать? Среди их спутанных конечностей Мо Си крикнул низким голосом: «Прекрати двигаться!»

Но Гу Ман почувствовал это: мужская твёрдость прижималась к нему, разделённая их одеяниями, и эта твёрдость, казалось, пробуждала какие-то воспоминания, похороненные в самых глубинах его сознания. Все его тело задрожало, а из горла вырвался тихий стон.

От одного только тихого стона Сихэ Цзюнь, который держался на расстоянии от всех женских прелестей, почувствовал, что он настолько тверд, что болит и набух до безумия. Это было просто невыносимо... не говоря уже о том, что в этот момент Гу Ман лежал на кровати, его одежда была растрепана, взгляд пуст, а грудь поднималась и опускалась, когда он задыхался.

У него было очень печальное выражение лица, он как будто обвинял Мо Си, спрашивая его, почему тот не прикасается к нему, но в то же время он как будто чувствовал только боль и пустоту.

«Я не могу этого вынести...»

Мо Си стиснул зубы и сказал: «Терпи».

«Опять...» сказал Гу Ман в мрачной дымке: «Снова трахни меня...».

От такого обнаженного, прямолинейного и практически бесстыдного предложения, вырвавшегося у Гу Мана, в груди Мо Си вспыхнуло пламя. Он резко закрыл глаза, внутренне выругался и отказался смотреть на лицо Гу Мана.

Но подобная ситуация не могла исчезнуть только потому, что она была вне поля зрения. Гу Ман поднял руку и погладил его лицо, дрожа, когда он пытался поймать его губы еще раз. Внезапно Мо Си открыл глаза.

Темные подводные течения зашевелились в глубине его черных глаз.

Было ясно, что внутри Мо Си скопилось столько горячего желания, но когда Гу Ман попытался поцеловать его, он поднял руку, чтобы закрыть лицо Гу Мана. Мо Си в ярости выплюнул:

«Я больше никогда... не прикоснусь к тебе!».

Гу Ман, очевидно, понял это; его большие глаза слегка расширились, и он выглядел так, словно его обидели, заставили страдать, в его голубых глазах нарастала влага.

Мо Си не мог ничего ему ответить, иначе, если его собственные чувства вызовут такие же чувства Гу Мана, эту иллюзию будет еще труднее разрушить.

Но он был не в состоянии избавить Гу Мана от афродизиака внутри него в этот момент.

Мелкие бисеринки пота выступили на лбу Гу Мана; на фоне его замешательства, словно не в силах больше терпеть, он боролся под Мо Си: «...Неудобно...»

«......»

Зрачки сузились от стимуляции, вызванной наркотиком, Гу Ман измучился до предела, словно десять тысяч муравьев пожирали его сердце. Он подавил всхлип: «...Не надо... Не надо так...»

Мо Си прижимал его к себе, а человек в его объятиях дрожал все сильнее и сильнее, пока, наконец, не оказался на грани конвульсий.

«Это так... неудобно...»

Гу Ман терпел, пока практически не развалился на части. Он был похож на рыбу, близкую к смерти, отчаянно задыхался, по его лицу полз необычный румянец. Он непрерывно боролся, задыхаясь от рыданий, представляя собой неразбериху и свирепость.

«Почему бы... тебе просто... не убить меня...»

Сердце Мо Си замерло: «Гу Ман...»

«Просто убей меня, сделай это быстро... убей меня...»

«...»

Мо Си понимал, что дальше так продолжаться не может. Он крепко стиснул зубы, одновременно сдерживая Гу Мана и с тревогой думая о решении, как вдруг в его голове зажегся луч света - если... если он на время лишит Гу Мана сознания, смогут ли они еще немного потянуть время?

Хотя он не знал, будет ли от этого толк, все, что он мог сделать, это попробовать.

Думая об этом, он выдохнул, затем резко встал и одним движением руки ударил Гу Мана по шее, прямо по акупунктурной точке, вызывающей обморок. Гу Ман тут же потерял сознание.

Нанеся ему удар, Мо Си приказал низким голосом: «Шуайжань! Выходи вперед!»

Гибкая плеть откликнулась на призыв, и Мо Си приказал небесному оружию связать Гу Мана, на случай, если он попытается сделать что-то, выходящее за рамки ожиданий Мо Си, после того как придет в сознание. Но как раз в это время он вдруг услышал звук шагов, доносившийся из-за двери.

Топ-топ-топ.

Кто это был...?

Внутри иллюзии было всего три человека. Он сам. Гу Ман. И последним был...

Это наваждение насильника.

Глаза Мо Си внезапно потемнели от свирепости, он заслонил Гу Мана собой и сформировал на кончиках пальцев дротики Духа Цветущей Сливы. Гнев глубоко засел в его сердце, и он ждал, когда этот человек войдет, чтобы разрезать его на десять тысяч кусочков.

Шаги прекратились. Дверь открылась.

Под лунным светом у входа стоял человек с кинжалом в руке, блестящий лунный свет освещал его лицо...

Кончики его глаз были длинными и стройными, глаза - тускло-голубыми, а переносица - прямой, но мягкой. Его волосы были заплетены в аккуратную косу, а одежда заключенного была слегка распахнута, обнажая небольшой кусочек его хорошо пропорциональной, мускулистой груди. На его плечи был накинут черно-золотой верхний плащ Мо Си, который он оставил на нем раньше, и на его лице не было ни малейшего выражения.

Выражение Мо Си тут же изменилось: «Гу Ман?!»

Значит, тот, кто лежит на кровати, это...

Он повернул голову назад. Словно в ответ на его изумление, вверх внезапно взметнулся клубок черного дыма, и тот человек на кровати неожиданно рассыпался в прах.

Резкий, психотический приступ смеха внезапно вырвался из всех четырех стен, раздаваясь из каждого угла: «Хаха... хахаха...».

Это снова заговорило то привидение!

Когда призрак вдоволь нахохотался, он сказал: «Сихэ Цзюнь, то, что ты оставил на кровати, было иллюзией, созданной Сновидцем».

«...»

«Ты знаешь, как он был создан?» Наваждение сказало, полное самодовольства: «Это было потому, что ты слушал то, что я говорил, и с самого начала тебя заставили поверить, что Гу Ман был накачан афродизиаком. Ты думал, что у тебя нет никакого резонанса с иллюзией, но в тот момент, когда ты сделал вывод, ты уже невольно передал ей свои мысли!»

Чем больше он говорил, тем более разнузданными становились его слова, и с дикарским высокомерием он продолжил.

«Ты думал, что все закончится только потому, что ты сохранил неподвижность своих мыслей? Ты думал, что только потому, что ты не верил в это, что не будет никаких пробелов? В прошлом то, с чем вы все столкнулись, было не чем иным, как Сновидцем, созданным обычными культиваторами Королевства Ляо. Как они могут сравниться с тем, что создал я! В моей иллюзии, если у вас нет абсолютно никаких мыслей, отбросьте все свои идеи, в противном случае, даже если в ваших мыслях произошел лишь небольшой сдвиг, возникла догадка, я все равно смогу воспользоваться ею, ха-ха-ха!»

Смех отдавался жестоким эхом, холодный воздух стал жутким.

«Давай, посмотри еще раз на Гу Мана перед тобой. В любой момент он собирается убить тебя. Он просто иллюзия, или он реален? Можешь ли ты их различить?» Его смех был наполнен восторгом дразнить кого-то: «Поверишь ли ты, что он иллюзия, и разобьешь его вдребезги? Или ты не поверишь, что он иллюзия, и проявишь к нему милосердие?»

Мо Си краем глаза глянул на Гу Мана, который стоял у двери. Этот Гу Ман стоял против света, и на его черном халате под лунным светом сверкала эмблема Северной Пограничной Армии.

«Настоящий культиватор Сновидца сможет угадать, что правда, а что ложь, заставь себя гадать: угадаешь правильно - будешь жить, угадаешь неправильно - умрёшь... Осмелишься ли ты сделать шаг?»

Пока он говорил, Гу Ман с размаху сбросил накинутую на плечи черную шинель и стремительно подошел ближе, держа в руке клинок. С резким звуком столкнувшихся лезвий кинжал и Шуайжань столкнулись, и через мгновение полетели красные и золотые искры!

Слова призрака еще звучали в его ушах, а Мо Си уже успел ловко парировать более десяти движений Гу Мана - на лице Гу Мана не было никакого выражения, его лицо было ледяным, точно таким же, каким он выглядел после предательства страны, когда он появился на коне перед армией Чжунхуа в качестве генерала королевства Ляо. Он не унес с собой и следы былых привязанностей.

Шуайжань обхватил черное лезвие кинжала, но ударом кончика кинжала духовный поток был прерван, и он легко нацелился на атаку Мо Си. Блеск лезвия отразился от лица Гу Мана, как полоска шелковой ленты, и случайно пронесся мимо его глаз.

Мо Си ругнулся, выдохнув, и легко уклонился от него, крикнув: «Формируй клинок!»

Шуайжань скользнул обратно в его ладонь; между мерцаниями красного света он трансформировался в кроваво-красный меч и с «лязгом» снова столкнулся с кинжалом.

Мо Си стиснул зубы и, отделенный ножом и мечом, посмотрел в сторону этого ледяного холодного лица всего в нескольких дюймах от него.

Было ли это иллюзией в Сновидце?

Или это был настоящий Гу Ман, которого послали сюда...

Наваждение нагло рассмеялось: «Да ладно, с твоими способностями, если ты действительно хочешь подарить ему смерть, это не будет невозможным. Просто сделай удар, прямо в его грудь... хахахахаха... просто сделай удар! Если он настоящий, то он просто умрет... чтобы он умер, разве это не было бы именно тем, что вы все ему желаете?»

«Мятежник, предатель страны... продолжай тогда, Сихэ Цзюнь, чего ты все еще колеблешься?»

«Убей его! Хахаха!!!»

Убей его, он предатель.

Он убил так много простолюдинов, убил так много солдат, заставил тех, кто когда-то глубоко верил в него, опуститься на самое дно.

Предал свою родину, склонился перед королевством Ляо.

Но разве не он в одиночку вывел нынешнюю Первую дивизию армии Чжунхуа? Своей кровью и слезами, даже собственной жизнью... он вывел этих людей обратно вместе с собой, выползая из дымного адского плена войны.

Именно Гу Ман привел с собой своих братьев и выполз обратно, вернулся с телами тех, кто погиб на войне. Он видел возможность жить и будущее, и поэтому он ревел, крича с настойчивостью: «Давайте, теперь все хорошо, вы назвали меня генералом Гу, я обязательно приведу вас всех домой».

Я приведу вас всех домой...

Группа грязных культиваторов, кучка осиротевших рабов. Для своих погибших собратьев они хотели выкупить надгробие, на котором были бы их имена и фамилии, и почетное погребение с их несгибаемой волей и верностью.

Но Чжунхуа не позволил этого.

Старые дворяне не позволили бы этого.

Они вошли в ад ради Чжунхуа, и, сражаясь у чертогов смерти, они тащили свои израненные тела и выползали из ада обратно. После этого отношение того человека, сидящего на троне, казалось, говорило: «Хм? Разве вы все не должны были умереть в аду? Почему вы вернулись? Что я должен делать с этим? Не могу же я позволить армии, сформированной из рабов, с рабом в качестве командира, быть похороненной на Горе Боевых Героев после смерти, а тех, кто выжил, одаривать титулами и наградами наравне с дворянами?»  

Ад должен быть истинным домом для таких ничтожеств. Пустынный курган, где нет нужды в надгробиях.

Поэтому, когда Гу Ман предал их, и когда Гу Ман ушел, Мо Си не мог понять и не мог простить этого.

…Но почему именно королевство Ляо?

Люди царства Ляо были практически все безумцами; каждый раз, когда они завоевывали страну, они устраивали резню без ограничений, ели людей, пили кровь... Они были увлечены установлением гегемонии и без колебаний полностью уничтожали горы и реки страны.

Почему ему пришлось выбрать царство Ляо? Царство Ляо, которое убило его отца! Королевство Ляо, которое занималось каннибализмом, которое полагалось на варварские искусства, чтобы уничтожить всё под небесами и принести бедствие всем! Зачем?!

Ради мести? Из-за ненависти?

Или это было потому, что королевство Ляо было одной из немногих могущественных стран, которые могли соперничать с Чжунхуа? Что, только войдя в дьявольское гнездо, оставив все добродетельные идеи и пожертвовав своей верностью, он сможет в критический момент когда-нибудь спустить армию на город, захватить все еще бьющееся сердце императора и растоптать тех дворян, которые унизили их, превратив в кашу из мозгов и крови?!

На фоне его мыслей Шуайжань с лязгом выбил из рук Гу Мана кинжал.

Взмах, и кинжал уже был направлен прямо на грудь Мо Си.

Гу Ман молчал, и не было никаких признаков его следующего движения. Он просто равнодушно посмотрел на него и сказал:

«Ты проиграл».

Мо Си не стал говорить, а наоборот, это наваждение рассмеялось, и в том, что напоминало вздох, он сказал: «Сихэ Цзюнь, я предупреждал тебя, но у тебя все равно не хватило духу сразиться с ним всерьез».

«...»

«Ради этого твоего увлечения, я дам тебе знать». Он сделал паузу и сказал, полный энтузиазма: «Гу Ман, стоящий перед тобой, настоящий».

«Это счастье, что ты отказался причинить ему боль, иначе он не должен был бы тебе подойти. Но...» Он усмехнулся: «У тебя есть томительные чувства, а у него нет праведности. В данный момент Гу Ман подстегивается демонической энергией и будет слушать только мои слова. Если я захочу, чтобы он убил тебя, он не будет колебаться».

Голос затянулся и закружился вокруг него: «Чтобы было трудно определить, что реально, а что нет, и трудно принимать решения, это и есть настоящее использование Сновидца. А ты сам себя воспитал? Жаль, что даже если и так, то уже слишком поздно».

Наваждение усмехнулось, когда он отдал последний приказ:

«Тогда давай, убей его».

Лазурные глаза Гу Мана потемнели, и он тут же поднял руку с клинком, но быстро, как молния, татуировка в виде красного цветка лотоса на шее Мо Си внезапно засветилась, и десять красных мечей духовной энергии появились из его тела.

Гу Ман был слегка напуган и тут же развернулся, чтобы увернуться. Подняв руку, он разбил несколько летающих мечей, которые атаковали его. Пока он полностью сосредоточился на противодействии массиву мечей, его ноги были связаны веревкой, сделанной при превращении Шуайжаня в хлыст, и он потерял равновесие. Опустившись на колени, он уперся одной рукой в землю, поднял глаза и злобно посмотрел на Мо Си.

«Ты. Притворился, что проиграл». Он открыл рот.

Мо Си рассеял массив мечей, выражение его лица было чрезвычайно сложным. Он подошел к лицу Гу Мана, и духовная энергия выплеснулась из его ладони, заставив Шуайжань скрутиться вокруг Гу Мана еще плотнее. Затем с помощью двух пальцев он поднял подбородок, и из его дрожащих рук развеялось демоническое оружие.

Мо Си уставился в его пару глубоких, ясных голубых глаз, и с мрачным выражением лица холодно сказал: «...Это верно. Если бы меня так легко схватили, разве это не было бы предательством всех тех усилий, которые Наставник приложил к моему обучению?»　　

«...» Гу Ман был лишен выражения, как будто он не мог понять ни одного его слова.

Мо Си поднял глаза и сказал: «Если у твоего уважаемого Я еще остались какие-то порывы, почему бы не сделать их сейчас?»

Это наваждение усмехнулось: «Конечно, я...» Но прежде чем он успел закончить, иллюзия, окружавшая их, внезапно дрогнула.

Призрак был застигнут врасплох. Мо Си услышал тихий звук проклятий, раздавшийся вокруг иллюзии, но не остановил своего отступления. Он угрожающе сказал: «Мо Си, исход еще не решен, ты никогда не поймаешь меня, тебе еще рано успокаиваться!»

Спокойствие омрачило лицо Мо Си; казалось, что помощь, посланная Его Величеством, наконец-то прибыла.

Он увидел, что каждый кирпич и плитка здесь начали шуршать при падении, но они не могли их тронуть. Кто-то начал атаковать извне, и иллюзия больше не могла поддерживаться, извращая и искажая сцену перед его глазами. Внезапно, с «бах», поместье Ваньшу разлетелось в пыль, и все исчезло, не оставив после себя почти ничего.

«Сихэ-Цзюнь! Сихэ Цзюнь!» - подкрепление, разбившее границу на куски снаружи, состояло из двух человек. Одним из них был Юэ Чэньцин, который поспешно бежал к ним. Увидев Мо Си, он выдохнул с облегчением, но, увидев Гу Мана, он был поражен.

«Вы... вы в порядке?»

Мо Си снова вернулся к подножию Горы Боевых Духов, его рука все еще держала Гу Мана за пучок волос, контролируя этого человека, который в этот момент был крайне неспокоен. А сигил красного лотоса на его шее начал угасать, медленно, бесследно исчезая.

Прежде чем Мо Си успел что-то сказать, другой участник подкрепления открыл рот - император неожиданно отправил Мужун Ляня.

Мужун Лянь прислонился к дереву, его неспешная поза источала ауру: живешь ты или умираешь, меня не касается, если ты жив, я доложу, что миссия выполнена, а если ты умер, я устрою фейерверк и заберу твое тело. Его курительная трубка была в руке, он бесстрастно вдохнул полный рот дыма, затем выдохнул его тонкой струйкой.

«Что с ними может случиться? Разве они не просто стоят здесь в полном порядке?»

Юэ Чэньцин хотел что-то сказать, но его снова перебил Мужун Лянь. Он бросил пару взглядов на Гу Мана, а затем усмехнулся: «Этот бунтарь точно способный. Раньше я пытал его до последнего вздоха, и вдруг он жив и здоров, и даже может сбежать из тюрьмы».

«...»

«О Сихэ Цзюнь, этот лорд не может не испытывать некоторые сомнения. Была ли причина того, что он так быстро выздоровел, в том, что ты тайно заботился о нем?» Мужун Лянь сказал это с таинственным видом.

Мо Си не хотел обращать внимание на этого извращенца, поэтому он повернул голову в сторону Юэ Чэньцина: «Почему ты тоже здесь?»

«Его Величество сказал, что, в конце концов, я уже два года являюсь вашим вице-командующим, и поскольку у меня есть опыт работы с заклинаниями королевства Ляо, он заставил меня прийти». Юэ Чэньцин расширил глаза: «Сихэ Цзюнь, вы уже нашли того насильника?»

Мо Си бросил быстрый взгляд вперёд, и то, что лежало перед ними, было пещерой; реализация иллюзии требовала расхода чрезвычайно мощной духовной энергии, и её нельзя было проводить слишком далеко от заклинателя.

Он сказал: «Он там».

Терять время было нельзя, поэтому они втроем вместе вошли в пещеру. Юэ Чэньцин с любопытством несколько раз оглянулся на Гу Мана, затем внезапно сказал: «Сихэ Цзюнь, вы связали его с Шуайжанем, поэтому, когда мы столкнемся с насильником, что вы будете использовать для борьбы?»

«...Шуайжань - не единственное мое оружие».

«Но вы больше всего любите использовать Шуайжань. Как насчет этого, я поищу что-нибудь еще, чтобы связать его...». Юэ Чэньцин почесал голову, порылся в своем мешочке с цянькунем и достал блестящий золотой сдерживающий талисман.

«Используйте это! Его сделала моя семья, он может...»

«Убери вещь, которую сделал твой отец». Мо Си сказал: «Его контроль духовной энергии слишком нестабилен, и его трудно использовать»

«...Это не мой отец, его сделал мой Четвертый Дядя».

Видя, что Мо Си ничего не сказал в ответ, Юэ Чэньцин взял в руки сдерживающий талисман, как сокровище, и взволнованно подошел к Гу Ману.

Гу Ман уставился на него.

«...Айя, от этого у меня мурашки по коже, эти глаза такие же голубые, как у волков». Юэ Чэньцин почесал шею, не решаясь посмотреть в глаза Гу Ману, и, подняв сцепленные руки, поприветствовал его: «Пожалуйста, извини меня, старший брат Волк».

Гу Ман свирепо посмотрел на него, его глаза постоянно были тревожными, как будто говоря: Ты смеешь?!

Юэ Чэньцин был дерзок, несмотря на свое мастерство, и с шорохом он прямо воткнул талисман своего Четвертого Дяди в лоб Гу Мана.

***

Автору есть что сказать:

Друзья, мой редактор сказал, что название «Остатки грязи» недостаточно привлекает внимание, и рекомендовал мне сменить название на что-то более пикантное и сексуальное!!! Но я абсолютно не умею давать названия, вы, ребята, это знаете!!! Даже если я буду ломать голову, я не смогу придумать ничего более пикантного, что могло бы зацепить!!! Вы можете дать мне несколько предложений!!! Боссы, я всех умоляю!!! Иначе, если вы дадите мне слишком много свободы и позволите свободно выражать себя, я могу сменить название на что-то вроде 《ХХХ》 ==

Гу Ман: Мо Си, ты что, свинья?! Как я могу хотеть умереть от таких мучений?! Только ты можешь в это поверить! Человек с характером не будет опрометчиво пытаться умереть, а будет стремиться жить, ты понял?! Даже если мой мозг поврежден, я все еще мужчина! Ты свинья!

Мо Си: Но ты постоянно упоминал о смерти, снова и снова.

Гу Ман: ??? Как?

Мо Си: Разве это не ты постоянно говоришь, что умрешь каждый раз, когда мы занимаемся сексом?