Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 46 - Хозяин

На следующий день императорский двор был закрыт. Мо Си привел Гу Мана, чтобы зарегистрировать его как раба.

В большинстве стран рабы были низшим сословием. Они не могли заниматься земледелием или учиться, и их называли "бесправными".

Хотя Чжунхуа ничем принципиально не отличался от других, по крайней мере, отношение к рабам было немного мягче.

С тех пор как покойный император унаследовал трон, Чжунхуа отменил суровый термин "бесправные" и позволил рабам с достойной квалификацией входить в Школу Культивации и развивать свое духовное ядро. Покойный император даже назначил рабов генералами и позволил им сформировать армию, чтобы служить стране.

Все это вызвало большой переполох в Чжунхуа . Все старые дворяне возражали, говоря, что это урок, извлеченный из ошибок прошлого, и что амбиции волков непостижимы. Если император даст рабам власть, они будут желать большего.

Подразумевалось, что если позволить рабам развиваться и самоутверждаться, то трудно гарантировать, что они не возжелают трона и не свергнут правительство. Кто хотел, чтобы его топтали ногами?

Но старый император не слушал. Он чувствовал, что в Цзючжоу повсюду разгорается пламя войны. Войны между странами становились все более интенсивными. Все, у кого есть возможность, должны быть мобилизованы. В противном случае внутренние дела будут стабильными, но внешние беды будут неизбежны.

Гу Ман и его ублюдочная армия поднялись в этих условиях.

Однако у нового монарха были свои чиновники. После того как новый монарх взошел на престол, он решил, что "внутренние дела" важнее "внешних бед", поэтому привел Гу Мана в пример, урезав его власть и понизив его в должности, чтобы умиротворить старую знать.

Это привело к сегодняшней ситуации.

"Мы на месте".

Карета остановилась возле небольшого здания рядом со школой культивации. Мо Си прошел вперед и постучал в полузакрытую дверь.

Это был старый лавку с тесным входом. Она уже давно находилась в запустении. Снаружи магазина была лениво брошена деревянная доска с надписью "Плавильный цех Цысинь". Красная краска рядом со словом "плавильный" уже отвалилась.

Гу Ман спросил: "Где это?"

Мо Си не ответил. Он просто открыл старую, шаткую деревянную дверь и провел Гу Мана внутрь. Освещение в магазине было не очень хорошим, и солнечный свет снаружи долгое время не попадал внутрь. В магазине стоял сильный запах гнилого дерева. Однако в целях экономии хозяин лавки не стал зажигать лампу и полагался только на свет от печи.

Перед плавильной печью сидел сгорбленный старик и медленно вдувал в печь воздух. Когда он дул, появлялись красные искры и фиолетовый дым, а из желобков вытекало ослепительно-оранжевое расплавленное железо, словно лава, вытекающая из-под земли.

Мо Си сказал: "Дядя Сун".

Старый кузнец был так поглощен своим творением, что не слышал, что происходит позади него, потому что у него был плохой слух. Мо Си повысил голос и снова позвал:

"Дядя".

Только тогда старик отреагировал. Он медленно повернул голову назад. Свет костра отразился на его морщинистом старом лице, отчего оно стало похоже на перезрелый апельсин, сморщенный и желтый.

Он посмотрел на Мо Си и на мгновение остолбенел. Затем он посмотрел на Гу Мана и все понял. Он быстро встал и шатко поклонился, бормоча:

"О, о... это маршал Гу".

Гу Ман не понимал, что происходит. Увидев, что старик кланяется ему, он последовал его примеру и поклонился старику.

Мо Си некоторое время молчал.

"Он больше не маршал Гу".

Дядюшка Сун был в замешательстве. "Это так? Тогда кто же он теперь?"

"Пленник".

Дядюшка Сун был очень удивлен. Он долго смотрел на Гу Мана.

"Пленник... пленник..."

Он медленно подошел и взял Гу Мана за руку своей морщинистой рукой. После некоторого ошеломления он вдруг улыбнулся и начал нести какую-то чушь.

"О, малыш Гу, тебе повезло. Послушай, я ведь не солгал тебе, правда? В этом мире еще много хороших людей. Отныне ты больше не раб семьи Ваньшу."

Говоря это, он радостно похлопал Гу Мана по руке.

"Пойдем, я расплавлю рабский замок на на твоей шее".

Услышав невнятные слова старика, глаза Мо Си вспыхнули глубокой болью.

Он закрыл глаза, и его адамово яблоко слегка шевельнулось. Как раз когда он собирался что-то сказать, он вдруг услышал приглушенный звук сверху. Скрипнула деревянная лестница. Раздался нежный голос.

"Лорд Сихэ, почему вы здесь?"

Мо Си повернул голову и увидел человека в простом белом халате, опирающегося на деревянный костыль, с трудом спускающегося по лестнице.

Это был Цзян Есюэ.

Цзян Есюэ был владельцем этой плавильни. Дядя Сун был мастером плавильного дела в семье Юэ. Его можно было считать наставником Цзян Есюэ. После изгнания Цзян Есюэ из семьи Юэ, единственным человеком, который согласился его принять, был этот старик из семьи Юэ.

Мо Си сказал: "Я привел его сюда, чтобы зарегистрировать как раба".

Цзян Есюэ был слегка удивлен. "Кого?"

Мо Си повернул свое высокое и прямое тело, чтобы показать позади себя Гу Мана, который смотрел налево и направо.

Цзян Есюэ пробормотал: "... Это маршал Гу...".

Дядюшка Сун, стоявший рядом с ним, не хотел оставаться в стороне. Он протянул руку, похожую на засохшую ветку, и похлопал ученика по спине. Он весело сказал:

"Сегодня действительно хороший день. Есюэ, смотри, наш Сяо Гу подает большие надежды. Он первый из Чжунхуа , которого зарегистрировали как раба, верно? Это действительно нелегко. "
"..."

Цзян Есюэ вздохнул.

"Господин, то, о чем вы говорите, произошло много лет назад".

Дядя Сун был озадачен. "Неужели я опять неправильно вспомнил?"

"Да. В то время я еще мог бегать и ходить."

Цзян Есюэ опустил ресницы и улыбнулся старику.

"Учитель, вы, наверное, устали. Идите и отдохните."

Цзян Есюэ утешил старика и вернулся к двум людям.

"Простите, господин Сихэ. Учитель все эти годы говорил бессвязно. Надеюсь, вы не станете меня винить".

Мо Си сказал: "Все в порядке".

Гу Ман моргнул и последовал его примеру. "Все в порядке".

Мо Си посмотрел на него. То, как он смотрел на Гу Мана сегодня, не было свирепым, но немного странным. Как будто он был окутан тенью прошлого.

Цзян Есюэ все это понял. Он тихо вздохнул и сказал: "Если ты хочешь, чтобы тебя зарегистрировали как раба, пожалуйста, следуй за мной наверх".

Мо Си спросил: "Но твои ноги...".

"Я использую свои костыли".

Цзян Есюэ улыбнулся. "Все в порядке. Я могу ходить".

Они поднялись наверх. На втором этаже плавильного цеха было намного светлее. На полках висели всевозможные виды оружия и доспехов, сотворенных с помощью духовной силы.

В этом мире большинство оружия, используемого бессмертными, было сделано из духовных тел. Они шли в различные плавильни, выбирали понравившееся им оружие и позволяли плавильщикам сплавлять оружие с их собственными духовными ядрами. Когда они хотели его использовать, им нужно было только произнести заклинание, и оружие призывалось.

Хотя это оружие не было таким мощным, как духовное оружие, оно было создано на основе схожих принципов и было очень сильным.

Чтобы создать мощное оружие, плавильщики отправлялись на охоту за всеми видами духовных тел - клювом огненного феникса, когтями зеленого дракона, зубами пожирающего небо белого слона... Чем свирепее духовный зверь, тем мощнее духовная сила, которую он содержал, и тем мощнее было изготовленное из него оружие.

Некоторые плавильщики даже использовали обиженных духов для создания оружия, которое могло вызывать мстительных духов, чтобы помочь им в битве. Самым типичным примером был Талисман Водяного Призрака, передававшийся в семье лорда Ваньшу. Говорили, что в нем было девять тысяч утопленных злых духов, которые были полны обиды. Также существовал дух меча Ли Цинцянь, который использовал тот же принцип.

Но плавильня Цзян Есюэ была совсем другой. Зрение старика было настолько плохим, что он вот-вот умрет. Что касается самого Цзян Есюэ, то он был настолько мягкосердечным, что не мог даже муравья убить. Просить его сражаться с фениксами и драконами было просто глупой мечтой.

"Духовная сила, которую я использую для изготовления оружия, берется из цветов и растений".

Он повернул голову и увидел, что Мо Си смотрит на его подоконник. Он не мог не почувствовать себя немного неловко. Духовные тела, которые он развесил сушиться на подоконнике, были мягкими и пушистыми. При одном взгляде на них можно было понять, что они не очень полезны.

"Дети Академии Культивации... придут сюда, чтобы купить оружие. Они не смогут легко ранить людей".

Мо Си сказал: "В этом нет ничего плохого".

Цзян Есюэ улыбнулся.

Хотя его навыки принадлежали семье Юэ, его образ действий полностью отличался от образа действий семьи Юэ. Юэ Чжунтянь стремился к тирании при обработке оружия, в то время как Мужун Чуи было все равно, жестоко это или нет. Поэтому в молодости Цзян Есюэ часто конфликтовал с отцом из-за различий в идеологии.

Очень трудно было изменить мнение человека, если только он не страдал от невыносимой боли.

На самом деле, даже если бы инцидент с его мертвой женой не произошел, Мо Си чувствовал, что Цзян Есюэ в конце концов все равно бы разошелся с семьей Юэ.

Цзян Есюэ взял с полки железный ящик, в котором были сложены материалы для изготовления. Он смахнул с него пыль и подошел к ним.

Мо Си когда-то сопровождал Гу Мана, чтобы снять рабское кольцо, поэтому он был хорошо знаком с этим железным ящиком. Цзян Есюэ посмотрел на него с некоторым колебанием и сказал:

"Господин Сихэ, я собираюсь произнести заклинание. Не хотите ли вы отойти?"

Лицо Мо Си было очень спокойным. Он посмотрел на черный ящик без лишнего выражения и сказал,

"Нет необходимости".
"Хорошо, тогда я начну".

Он положил коробку на землю и сказал Гу Ману:

"Гу...".

Слова были на кончике его языка, но он не знал, как к нему обратиться. Он только вздохнул и сказал:

"Пожалуйста, садись".
"Закройте глаза".
"Положи руку на коробку".

Гу Ман спокойно выполнил первые два пункта, но от последнего отказался. Он снова открыл глаза и некоторое время смотрел на коробку, бормоча:

"... Мне не нравится эта вещь".

Затем он посмотрел на Мо Си и сказал:

"Я ухожу".
"Садись".
"Я ухожу".

Мо Си сказал: "Если ты все еще хочешь остаться в резиденции Сихэ, ты должен делать то, что он говорит".

Гу Ману ничего не оставалось, как скривить губы. Он выглядел немного обиженным и немного настороженным. Но после некоторого колебания он все же положил руку на коробку.

Мо Си сказал Цзян Есюэ: "Произнеси заклинание".

Цзян Есюэ кивнул. На самом деле было неправильно поступать так, как поступил Мужун Лянь в прошлом. Кольцо для раба было очень мощным. Если его небрежно застегнуть, то духовный поток владельца мог сойти с ума и даже привести его к смерти.

Но в то время группа молодых людей не понимала этого принципа.

Мастер Цзян Есюэ опустил глаза и тихо произнес заклинание. Вскоре из отверстия в железном ящике хлынул темный духовный поток. Этот духовный поток, словно змея, поднялся по руке Гу Мана: от предплечья, к плечу, к ключице... Он обогнул его шею и, наконец, сгустился в черное железное кольцо. С затяжным очарованием дыма, он превратился в маленький жетон, висящий на железном кольце.

"Готово".

Гу Ман открыл глаза и коснулся своей шеи. После первого прикосновения он промолчал. Но вскоре он коснулся ее во второй раз. На этот раз он заговорил. Он повернул голову и задумчиво пробормотал:

"... Ожерелье...".

Мо Си прислонился к окну своими длинными ногами и узкой талией. Услышав, что он сказал, он был поражен.

"Что?"

Гу Ман удивленно спросил: "Ты подарил мне ожерелье?"

Мо Си не ответил, но Цзян Есюэ было невыносимо видеть его таким. Он кивнул ему.

Гу Ман получил подтверждение. Его голубые глаза вспыхнули рассеянным светом. Он несколько раз коснулся ожерелья раба. На его лице, которое выглядело таким же мягким и добрым, как и раньше, появилась осторожная радость. Затем он повернул голову и сказал Мо Си:

"Спасибо".

Из окна подул влажный ветер, раздувая растрепанные волосы на висках Мо Си. Он стоял недалеко от него, скрестив руки, и смотрел на профиль Гу Мана, не говоря ни слова.

Нынешний Гу Ман был похож на фрагмент прежнего Гу Шуая. Он хотел увидеть в нем тень своего старого друга, но в итоге единственным результатом стало то, что один из его глаз покраснел от этого осколка.

Почти когда никто не обращал на него внимания, он в смущении закрыл глаза, и его горло перехватило - Много лет назад, на втором этаже плавильного цеха Цысинь, в этой комнате, молодой Гу Ман тоже трогал ожерелье раба с яркой улыбкой на лице. В то время это ожерелье снял дядя Сун.

"Все кончено, старший брат Гу. С этого момента ты больше не принадлежишь Мужун Ляню".

В это время Мо Си посмотрел на лицо Гу Мана и торжественно сказал:

"Ты свободен".

В это время ожерелье упало. Гу Ман улыбался. Время летит, и обстоятельства меняются.

В этот раз ожерелье было застегнуто. Гу Ман все еще улыбался. Казалось, ничего не изменилось.

Но Мо Си чувствовал себя так, словно в горле у него застрял горький шип. Он не мог его проглотить, как ни старался. Эта горечь, казалось, хотела преследовать его до конца жизни.

"Подожди."

Цзян Есюэ обратился к Гу Ману.

"Это еще не конец. Мне еще нужно написать несколько слов на этом... ожерелье. "
"Какие слова?"
"Твое имя, идентификационный номер".

Он пролистал записи о рабах Чжунхуа , проверяя, скольким рабам в этой стране Гу Ман прикрепил ожерелье.

"Есть. Семьсот девяносто".

Гу Ман не знал, что это значит. Он просто слушал его, как будто не понимал.

Цзян Есюэ использовал свою духовную силу, чтобы выгравировать слова на этой стороне ожерелья. После гравировки этой стороны он повернулся к спине. Он снова поднял голову, но на этот раз он не смотрел на Гу Мана. Вместо этого он посмотрел на Мо Си, который стоял против света у окна. Его выражение лица было трудно прочитать.

"Лорд Сихэ, посмотрите на эту сторону..."

Мо Си сказал: "Нет необходимости гравировать ее".

"Но я боюсь, что это против правил. Даже если это не имя человека, это должно быть имя семьи или название дома."
"Нет необходимости".

Мо Си сделал паузу и отвернул лицо.

Цзян Есюэ вздохнула: "Но ...".

"Ты все еще хочешь выгравировать другую сторону?"

Гу Ман внезапно спросил: "Что ты хочешь выгравировать?"

"Да."

Цзян Есюэ сказал ему: "Ты хочешь выгравировать имя своего хозяина".

Гу Ман нахмурился и задумался на некоторое время. Как раз когда Мо Си собирался сказать ему, чтобы он уходил, он вдруг сказал:

"Я знаю, кого выгравировать".

Он повернулся и посмотрел на Мо Си: "Тебя".

Мо Си: "... Что за чушь ты несешь?"

"Ты - господин. Многие люди называют тебя так".

Мо Си закрыл глаза и нахмурился:

"Ты слишком много говоришь. Вставай и пойдем со мной".
"Разве я не могу выгравировать твое имя?"

Мо Си сурово ответил: "Нет".

Он не знал почему, но от одной мысли об ожерелье с гравировкой его имени на шее Гу Мана у него закипела кровь. Он нетерпеливо тряхнул головой, словно пытаясь стряхнуть комара, нарушившего его покой. Затем он схватил Гу Мана за воротник и поднял его.

Он сказал Цзян Есюэ: "Старейшина Цин Сюй, до свидания".

Цзян Есюэ ответил: "Я провожу вас".

"Ты не можешь нормально ходить. Нет нужды".

Цзян Есюэ улыбнулся: "Ничего страшного. Я привык к этому. Кроме того, я иду на Западную улицу, чтобы купить немного соснового масла. Подождите меня. Я захвачу немного денег ... "

Мо Си сказал: "А как же твоя инвалидная коляска? Я принесу ее для тебя."

"Нехорошо все время сидеть. Подойдет деревянный костыль".

Цзян Есюэ положил несколько монет в свою сумку Цянькунь, "Пойдемте".

Они втроем пришли к продуктовому магазину на углу Западной улицы. Цзян Есюэ попросил продавца принести ему два горшка соснового масла. В тот момент, когда они ждали, что продавец вернется с горшками, занавеска магазина открылась и закрылась. Вошел молодой человек и крикнул,

"Хозяин лавки, хозяин лавки! Прибыли ли вещи, которые заказала моя семья? "

Затем раздался другой холодный и величественный голос: "Юэ Чэньцин, не прыгай вокруг, как неразумный плут".

Обернувшись, они увидели входящего Юэ Чэньцина, за которым следовала Мужун Чуи в белом халате. Когда две группы людей встретились лицом к лицу, они были удивлены и ошеломлены. Особенно Мужун Чуи. Его острые глаза упали на Цзян Есюэ и слегка сузились.

Мужун Чуи, "..."

Цзян Есюэ: "..."

Атмосфера была довольно странной.

Сестра Мужун Чуи была первой женой Юэ Цзюньтяня, а мать Цзян Есюэ была наложницей Юэ Цзюньтяня.

Теперь, когда обе женщины скончались, они не забыли о своем прошлом. Цзян Есюэ прошептала: "Чуи...".

Мужун Чуи не сказал ни слова. Он внезапно повернулся и ушел. Юэ Чэньцин поспешно попытался уговорить его: "Четвертый дядя...".

Но Мужун Чуи уже поднял занавеску и ушел. Снаружи раздался его холодный и сердитый голос:

"Юэ Чэньцин, каждый раз, когда я выхожу с тобой, ничего хорошего не происходит".

Юэ Чэньцин был так встревожен, что не обратил внимания на присутствие Цзян Есюэ. Она топнул ногой и закричал:

"Четвертый дядя! Я не знал, что он здесь... Не уходи, подожди меня... "

Мужун Чуи сказал: "Не ходи за мной!"

Он сказал не следовать за ним, поэтому Юэ Чэньцин не посмел ослушаться. Она мог только стоять и смотреть на остальных. На мгновение воцарилась тишина.

Цзян Есюэ вздохнул и наконец решила нарушить тишину:

"... Чэньцин, Чуи... Он все еще так с тобой обращается?"