Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Пролог

Пролог 

— Вы серьезно? — спросил Джинши. Напротив него на диване расположился мужчина. Средних лет правитель с внушительной бородой, который медленно кивнул.

Они находились в особом павильоне во внешнем дворе. Маленький, но с отличной видимостью; мышь не могла бы прокрасться незамеченной. Правитель опирался на свой диван, украшенный слоновой костью, и наливал виноградное вино в стеклянный сосуд. Хотя он сидел с самым величественным лицом в нации, Джинши также чувствовал себя вполне комфортно. По крайней мере, до недавнего момента.

Император погладил свою бороду и улыбнулся. Было бы грубо с его стороны предположить, что Джинши не нравится? Но борода очень хорошо смотрелась на Императоре. Джинши не мог сравниться с ним в отделе роста волос на лице.

— Итак, что ты собираешься делать теперь, о смотрителе нашего сада прекрасных цветов?

Не желая поддаваться на провокации Императора, Джинши сдержал усмешку, вместо этого предложив такую, как у небесной нимфы — выражение, способное растопить любое сердце, которое он выберет. Это может звучать не очень смиренно, но Джинши был уверен в своей внешности, если ни в чем другом.

Какая большая ирония, что единственное, что он действительно хотел, он не мог получить. Не смотря на то, как он старался, его способности были едва ли не обычными. Однако внешне, если ни в чем другом, он был абсолютно исключительным.

Раньше это всегда мучило его, но он принял это. Если его интеллект и физическая сила должны быть непоправимо средними, то он сделает все, что сможет с единственным преимуществом, которым он обладает. Таким образом, он стал великолепным надзирателем заднего дворца. Его внешность, его голос, казались слишком сладкими для мужчины, и он использовал их на полную мощность.

— Что бы вы ни пожелали, господин.

Джинши, с улыбкой одновременно изящной и решительной, поклонился императору.

Император попил вина и ухмыльнулся так, что пригласил Джинши сделать всё, что угодно. Джинши прекрасно понимал, что он не больше, чем ребёнок. Ребёнок, танцующий на ладони императора. Но он сделает это. О да, он сделает. Он будет развлекать даже самые безумные желания Императора. Это был долг Джинши, а также его пари с императором.

Он должен выиграть это пари. Это был единственный способ, как Джинши сможет выбрать свой собственный путь. Возможно, существуют и другие пути. Но человек с обычным интеллектом, как Джинши, не мог их себе представить.

Таким образом, он выбрал дорогу, которую он сейчас следует.

Джинши поднёс свою чашку к губам и почувствовал, как сладкое фруктовое вино увлажняет его горло, небесная улыбка никогда не сходила с его лица.

***

— Вот, возьми это, и это, о, и тебе понадобится одно из этих.

Маомао нахмурилась от всего этого, что летело к ней. Та, кто бросала румяна, отбеливающий порошок и одежду в её сторону, была куртизанка Мэймэй. Они находились в её комнате в Малахитовом доме.

— Сестра, мне ничего из этого не нужно, — сказала Маомао, беря косметику по одной и возвращая их на разные полки.

— Да ладно тебе, — раздраженно сказала Мэймэй.

— У всех остальных будет еще лучше вещей, чем это. Хотя бы попытайся выглядеть прилично.

— Только куртизанки так наряжаются, чтобы идти на работу.

Маомао только что взглянула в сторону, тайно желая пойти смешать те травы, которые она собрала вчера, когда к ней полетел пакет деревянных полосок для письма. Ее почтенная старшая сестра была заботливой, но иногда раздражительной.

— Ты наконец получила работу, которая стоит того, и ты даже не пытаешься вести себя так, будто ты там принадлежишь? Послушай, мир полон людей, которые убили бы, чтобы оказаться на твоём месте. Если ты не благодарна за то, что у тебя есть, твои трудно достигнутые клиенты убегут от тебя!

— Ладно, хорошо... — сказала Маомао.

Образование в Малахитовом доме, будь то от госпожи или Мэймэй, могло быть немного грубым. Но в её словах была правда.

Маомао немного угрюмо подняла полоски для письма. Дерево было тёмным там, где на нем писали и стирали снова и снова; в настоящее время на нём были написаны слова песни, написанные тонкой рукой. Мэймэй была достаточно взрослой, чтобы думать о завершении работы куртизанки, но её ум позволял ей продолжать пользоваться популярностью. Она могла писать песни, играть в Го и Сёги, и таким образом развлекать своих клиентов. Она была одной из тех куртизанок, которые продавали не столько своё тело, сколько свои достижения.

— Теперь у тебя есть отличная работа. Сберегай все деньги, которые сможешь заработать.

Женщина, бросающая полоски для письма, исчезла, заменившись милой заботливой старшой сестрой Маомао. Она погладила Маомао по щеке наманикюренной рукой, заправляя выбившуюся прядь за ухо.

Десятью месяцами ранее Маомао была похищена и продана в услужение в качестве горничной в дальнем дворце. Никогда, даже в самых смелых мечтах, она не могла себе представить, что, успешно вернувшись в район удовольствий, она снова пойдет туда работать. Тем, кто ее окружал, это, должно быть, казалось возможностью, которая выпадает раз в жизни. Отсюда и суровый взгляд Мэймэй.

— Да, сестра, — послушно ответила Маомао через мгновение, и Мэймэй улыбнулась своей грациозной улыбкой куртизанки.

— Я надеюсь, что ты заработаешь больше, чем просто деньги. Составь себе хорошую партию и тоже с хорошим мужчиной, а? Там, должно быть, их предостаточно, они просто ломятся от наличных. О, и я был бы очень рад, если бы вы привели нескольких из них в качестве моих клиентов.

На этот раз улыбка была не такой любезной; в ней отчетливо чувствовался элемент холодного расчета.

Её хихикающая старшая сестра немного похожа на старую госпожу, которая управляла этим заведением, подумала Маомао. Девушке приходилось самой заботиться о себе, чтобы выжить на этой работе.

В конце концов Маомао обнаружила, что её отправляют в путь с большим свертком, доверху набитым одеждой и косметикой. Она с трудом добралась до своего простого домика, спотыкаясь под тяжестью груза.

День, когда великолепный аристократ появился в квартале удовольствий через две недели после отъезда Маомао из заднего дворца, все еще был свеж в ее памяти. Евнух, с его весьма специфическими наклонностями, к счастью, услышал слова, сказанные Маомао полушутя, и воспринял их всерьез. Он предъявил госпоже более чем достаточно денег, чтобы покрыть долги Маомао, и даже имел порядочность принести редкую лекарственную траву в подарок. На то, чтобы поставить печать на контракте, не ушло и тридцати минут.

Так случилось, что Маомао должна была возобновить свою работу на этом самом известном из рабочих мест. Ей несколько не хотелось снова расставаться с отцом, чтобы переехать жить на свое рабочее место, но условия, налагаемые ее новым контрактом, были, насколько она могла судить, гораздо более мягкими, чем раньше. Более того, на этот раз она не просто исчезнет бесследно. Отец с нежной улыбкой велел ей делать то, что она хочет, но затем его лицо на мгновение омрачилось, когда

Он посмотрел на её контракт. Что это могло значить?

— Похоже, они были очень щедрыми, — заметил отец Маомао, рядом кипел большой горшок с лекарственными травами. Маомао, наконец, положила свернутый в тряпку пакет и потянулась, разминая плечи. Их ветхий дом был так промерзлым, что даже с зажженным камином было холодно, и они оба носили несколько слоев одежды. Она заметила, как он потирал колено, явный признак того, что его старая рана беспокоит его.

— Я не могу взять с собой много, — сказала Маомао, глядя на уже подготовленный груз.

«Ступка и пестик - обязательны, и без моей записной книжки я не могу обойтись. И я немного не хочу избавляться от еще большего количества нижнего белья...»

Когда Маомао нахмурилась и ворчала, её отец снял горшок с огня и подошел к ней.

— Моя Маомао, я не уверен, что ты можешь взять это с собой, — сказал он и вытащил ступку и пестик из её пакета, вызвав гневный взгляд.

— Ты не врач. Если ты принесешь это с собой, они могут подумать, что ты планируешь отравить кого-то. Ну же, не смотри на меня так. Ты приняла это решение, и теперь не можешь от него отказаться.

— Мы уверены в этом?

Маомао опустилась на грязный пол. Её отец сразу понял, что она на самом деле пытается сказать.

— Хорошо, закончи свои приготовления и ложись спать. Ты можешь попросить разрешение взять свои инструменты, только постепенно. Было бы невежливо не сосредоточиться на своей работе, хотя бы в первый день.

— Да, ладно...

Маомао недовольно вернула аптечные принадлежности на полку, затем выбрала несколько наиболее полезных прощальных подарков, которые она получила, и положила их в свой пакет. Она нахмурилась на белящий порошок и раковину, полную румян, но в конце концов включила последнее, которое не занимало много места. Среди подарков была отличная подушечка из хлопка. Может быть, они воспользовались возможностью навязать ей что-то, что забыл клиент; это точно не выглядело как что-то, что носила бы куртизанка. Маомао наблюдала, как её отец убрал горшок и положил дрова в камин. Затем он приполз к своей кровати, простому плетеному коврику, и лег. Его постель состояла только из еще одного коврика и небрежного верхнего халата.

— Когда ты закончишь, я погашу свет, — сказал он, подтягивая лампу с рыбьем маслом ближе. Маомао упаковала остальные вещи, затем пошла укрыться в своей кровати на другой стороне комнаты. Однако ее охватила проходящая мысль, и она потащила свой спальный коврик ближе к отцу. 

— Ну, вот, прошло уже довольно много времени с тех пор, как ты это делала. Я думал, что ты уже не ребёнок. 

— Нет, но мне холодно.

Неужели Маомао слишком явно отвела глаза? Она вспомнила, что ей было около десяти, когда она начала спать одна. Прошло много лет. Она засунула новую хлопковую куртку между собой и своим отцом и закрыла глаза. Она повернулась на бок и согнула спину, приняв позу плода. 

— Ах, здесь опять будет одиноко, — спокойно сказал её отец. 

— Не обязательно. В этот раз я могу приходить домой, когда захочу.

Тон Маомао был коротким, но она не могла не заметить теплоту руки отца на своей спине. 

— Да, конечно. Приходи в любое время.

Рука погладила её волосы. Отец, она называла его, папа, папуля, но его внешность была ближе к старой женщине, и все соглашались, что его манера была материнской. 

У Маомао не было матери. Не совсем так. Но у неё был отец, который заботился о ней, и болтливая старая госпожа, и её бесконечно живые старшие сестры. 

«И я могу возвращаться и видеть их, когда захочу».

Она чувствовала тепло отца, высохшую, как старая ветка, руку, всё ещё гладящую её волосы, когда её дыхание стало ровным и спокойным, в ритме сна.