Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Плохие клёцки

Глава 10: Плохие клёцки

Укё привёл Маомао в особняк в центре города. В столице, чем дальше на север, тем выше уровень общественной безопасности, и именно там находилось большинство домов среднего класса.

Один из домов выглядел более обветшалым, чем остальные. Наверное, когда-то он был по-своему великолепен, но теперь часть черепицы на крыше отсутствовала, а глинобитная стена местами осыпалась, обнажив бамбуковый каркас под ней. Это было похоже не столько на возраст, сколько на то, что хозяин не следил за состоянием дома.

— Вот, это здесь.

Укё постучал в дверь полуразрушенного дома.

— Прости, но это всё, на что я способен. Если я не вернусь, то госпожа устроит мне ад, — сказал он.

— Да, я понимаю, — сказала Маомао, но когда она вошла в полуразрушенный дом, то посмотрела на него с некоторым любопытством. Укё, похоже, был занятым человеком.

— Что это? — спросила она, входя в дом. Несмотря на потрепанное внешнее состояние дома, внутри он был на удивление опрятным и аккуратным.

Но не это её удивило. Вместо этого её удивили стены. Они были выкрашены в белый цвет и покрыты штукатуркой, на которой были нарисованы картины. На одной стене был изображен персиковый сад, но не три героических воина, кусающих персики, а прекрасная женщина. Она сама по форме напоминала персик, её волосы были тёмно-русыми, а белые зубы выглядывали из-под губ, которые казались такими же сочными, как и фрукты, которые она ела.

Она была самой сутью бессмертной из персиковой деревни.

«На такие вещи можно найти время, только если у тебя есть покровитель».

Мэй Мэй говорила, что этот человек пишет картины с изображением красивых женщин, но Маомао и представить себе не могла ничего столь впечатляющего. Она внимательно изучила стену - расписные поверхности имели необычный блеск, не похожий на привычные картины. Она уже собиралась провести пальцем по стене в надежде понять, что это за материал, когда услышала гулкие шаги.

— Веснушки! Эй, Веснушки! Чего ты тут стоишь? Иди посмотри на него, быстро!

Это был Чоу-у, его лицо было бледным.

«Чёрт, точно».

У Маомао была дурная привычка полностью увлекаться тем, что приковывало её внимание. Она позволила Чоу-у протащить её через весь дом, пока они не достигли помещения, похожего на гостиную. Она была завалена разными предметами: разноцветными порошками (вероятно, пигментами), яичной скорлупой (почему-то), белой пылью, которую она приняла за штукатурку, и ещё одним веществом для её загущения.

Прямо посреди комнаты на кушетке лежал мужчина. Рядом с ним стоял другой мужчина с озабоченным выражением лица. Мужчина, лежавший на кушетке, был измождён и лишён волос на лице, а его бледность перешла все границы: он был практически белым. Единственный цвет его кожи, казалось, был на кончиках пальцев, которые были покрыты краской. Стоявший рядом с ним мужчина выглядел аккуратным, вот только руки у него тоже были грязными.

— Ты должна посмотреть на мастера! — сказал Чоу-у.

"Мастер" — это, должно быть, знаменитый прогрессивный художник. Рядом с кушеткой стояло ведро, полное рвотных масс.

Маомао стала осматривать человека. Его руки и ноги периодически подергивались. Она открыла ему глаза и посмотрела на зрачки, пощупала пульс. Насколько она могла судить, у него были все признаки пищевого отравления.

— Какие у него симптомы? — спросила она.

— Думаю, его долго тошнило и мучила диарея, — сказал Чоу-у.

— Когда всё наконец утихло, он, похоже, страдал от озноба, поэтому я его уложил, — добавил стоявший рядом мужчина.

— А кто это? — спросила Маомао.

— Это друг мастера по работе! Давай, поторопись!

Чоу-у мог сколько угодно укорять её, но Маомао могла сделать не так много. Если не знать, какой токсин действует, то и лечить его нельзя. Если это правда, что у мужчины была рвота и понос, то одного ему точно не хватало.

— Чоу-у, принеси мне соль и сахар. Если в доме их нет, принеси откуда-нибудь ещё, — сказала Маомао. Она достала из складок халата мешочек с монетами и бросила ему.

— Понял, — сказал он и выскочил из комнаты. Возможно, из-за полупарализованного тела он не мог хорошо бегать, но, по крайней мере, ему можно было доверить такое небольшое поручение.

— Я пойду на кухню, — сказала Маомао другу по работе, и тот кивнул.

Она пошла на кухню и заглянула в кувшин с водой, чтобы убедиться, что вода ещё годится. Она бы предпочла вскипятить её, но не было времени.

— Это свежая вода? — спросила она.

— Её купили у торговца питьевой водой только вчера, так что всё должно быть в порядке, — ответил мужчина.

Да, если они купили воду, значит, она должна быть безопасной. Возможно, в более неблагополучных районах города дело обстоит иначе, но здесь вряд ли кто-то стал бы продавать что-то испорченное. Маомао подумала, что можно с большой долей вероятности исключить возможность того, что художник выпил зараженную воду. Она набрала полную ложку воды, понюхала её, потом отпила, но, насколько она могла судить, на вкус и запах она была нормальной. Может, дом и выглядит не очень, но по крайней мере они могли позволить себе приличную воду.

— У вас есть какие-нибудь предположения, что могло случиться? — спросила Маомао у мужчины.

— Думаю, да, — ответил тот. Несмотря на свое расстройство, у него хватило ума и вежливости предложить ей стул. Сам он сел на бочку.

— Он с удовольствием ест испорченную пищу — это его дурная привычка. Я подозреваю, что проблема здесь в этом.

Пищевое отравление, как и предполагала Маомао.

— Он нашел несколько фаршированных клёцек, которые съел. На вкус они были испорченными, поэтому мы их сразу же выплюнули, но он поклялся, что они будут в порядке, если мы их приготовим, и он их съел.

— Кто это "мы"?

— А, с нами был ребёнок.

«Ребёнок? Должно быть, так они называли Чоу-у».

Плохая еда не становилась волшебным образом хорошей только потому, что вы готовили её немного дольше. Ядовитый элемент порчи часто оставался. Например, заплесневелые клёцки могли быть ядовитыми, даже если вы соскребали плесень. Однако мало кто беспокоился об этом. Иногда им было не до того, чтобы беспокоиться о ядовитости, когда они стояли перед выбором: съесть плохую еду или не есть вообще.

— Аргх! Что же мне делать? Даже если он вернется к работе над картиной, она не будет закончена вовремя.

Мужчина провёл пальцами по большой доске, прислонённой к одной из стен. Она была выкрашена в белый цвет, и на ней был набросок - слабый контур женщины. Несомненно, следующим шагом будет её раскрашивание, причём рисунок будет становиться всё более реалистичным по мере того, как краски будут становиться всё более яркими.

— Он обещал, что всё будет готово через десять дней!

«Десять дней?»

Значит, был какой-то срок.

— Я вернулся! — сказал Чоу-у, входя с сахаром и солью, которые он передал Маомао. Она положила их в приготовленную воду, перемешала, затем взяла вату и окунула её в воду. Она дала воде стечь с ткани в рот мужчины, несколько раз вливая жидкость.

Она раздумывала, держать ли его в тепле или вызвать жар. Грязная одежда, в которую он был одет, не сможет впитать его пот. Она велела переодеть художника в хлопковую одежду, которая могла бы впитывать пот. Лежать на кушетке ему тоже было не очень полезно: она приготовила подходящую кровать, а затем занялась приготовлением желудочного лекарства.

Пока она всё это делала, мужчину вырвало ещё два раза, но выводить было нечего: в комнате стоял лишь едкий запах желудочной кислоты.

Похоже, то, что он не потел и пил жидкость, возымело действие, потому что к вечеру он стал выглядеть спокойнее, и спазмы прекратились. Маомао, Чоу-у и напарник мужчины были измотаны. В доме не было ничего, кроме малярных принадлежностей, и даже для того, чтобы привести спальню в пригодное для использования состояние, пришлось просить помощи у соседей. Матрас был жёстким, как старый рисовый крекер, и таким же заплесневелым. Что за жизнь была у этого человека?

Маомао и Чоу-у развалились в креслах. Кушетка, на которой лежал хозяин дома, теперь была свободна, но, честно говоря, никто не хотел ею пользоваться, пока её тщательно не вычистят.

— Думаешь, он выживет, Веснушка? — спросил Чоу-у с беспокойством в голосе.

— Возможно, — ответила она. Нельзя было быть уверенной, но, если не случится ничего непредвиденного, она думала, что мужчина придёт в сознание. Придётся постараться не двигать его некоторое время и давать ему пищу, способствующую пищеварению. В доме не было достаточно риса, чтобы сварить негустую рисовую кашу. Да и горшков, в которых можно было бы готовить, тоже не было.

Ловко оценив ситуацию, второй мужчина сказал:

— Я схожу за рисом и глиняным горшком у себя дома.

Это было нелегко: он тоже устал. Неужели он был так близок к человеку, которому принадлежал этот дом?

— А что обычно ест наш пациент? — пробормотала Маомао.

Она как бы разговаривала сама с собой, но Чоу-у ответил:

— Мастер всегда покупает еду в уличных лавках, а иногда ему дают соседи. Сегодня это были клёцки.

— Это объясняет, почему он в таком состоянии, — сказала Маомао, вызвав у Чоу-у взгляд отвращения. — Что?

— Ничего. Просто думаю о том, что мы сегодня ели. Мы с другим парнем ели клёцки с мастером, но они были настолько отвратительны, что мы их выплюнули. Хотя я и до того, как их попробовал, думал, что они странные.

Странным в них было то, что хозяин, увидев клёцки на столе, сказал:

— Не помню, чтобы я их здесь видел.

Это могло бы показаться тревожным сигналом, но художник всё же предложил их своим гостям.

— Я, конечно, понимаю, что он пытался быть гостеприимным и всё такое, но мне кажется, что здесь много такого, что ему не стоит есть.

На Чоу-у это не произвело впечатления. Всегда можно было услышать, что среди художников полно чудаков, и, похоже, это было правдой.

Маомао опёрлась локтями на подлокотник и положила подбородок на руки.

— Удивительно, что ты вообще смог положить что-то подобное в рот.

— Другой парень сказал, что тоже съел бы, и они действительно выглядели вкусно.

Другой парень, другими словами, тот самый друг по работе. Чоу-у всегда был голоден, поэтому был склонен есть всё, что казалось ему съедобным. Этого было достаточно, чтобы задуматься, действительно ли он когда-то был сыном богатого семейства.

— Но это было так горько! Я думаю, может, бобовая начинка испортилась или что-то в этом роде, — сказал он.

— Горький? — переспросила Маомао.

— Да, просто ужасно! Я такой: "Фу!" и выплюнул его. И другой парень тоже.

— Значит, на вид всё нормально, а на вкус горькое?

Маомао скрестила руки и наклонила голову.

— Он действительно был горьким? Не кислый?

— Да, оно было горьким."Кислый" — это не то слово, которое я бы использовал.

— И начинка совсем не пахла?

— Если бы пахла, я бы, наверное, не стал её есть.

Чоу-у снял ботинки и разминал ноги. Они открыли окно, чтобы сменить воздух в комнате, и в ней стало влажно. Наступила ночь, Маомао нашла валявшуюся рядом лампу и зажгла её. Лампа выглядела необычно, художник любил импортные краски и источники освещения, но в ней горел рыбий жир, и Маомао привыкла к его запаху (к тому же Мяомяо в последнее время стала вылизывать жир, и это доставляло немало хлопот).

— А в начинке были какие-нибудь нити? Что-нибудь прилипло к ней?

— Прилипло? Ну, раз уж ты об этом заговорила...

Чоу-у, казалось, о чем-то задумался.

— Думаю, она могла показаться немного склизкой. Я выплюнул её так быстро, что не уверен. Другой парень сказал, что оно тухлое и его надо выплюнуть. Мы прополоскали рот водой и ничего не проглотили.

Маомао была озадачена.

— Но я не думаю, что эти клёцки стали бы вкуснее только потому, что ты их сварил. Интересно, может, у мастера что-то не в порядке с языком?

Чоу-у посмотрел на спящего человека с неподдельным раздражением.

«Что-то не так с его языком».

Она начала видеть свет в конце этого туннеля.

— А что ты сделал с остатками еды? — спросила она.

— Выбросил их! Они в мусорном баке на улице. Мастер был очень расстроен, что мы тратим еду, но, по крайней мере, он не стал пытаться достать их из мусорки.

Не успела Маомао это услышать, как схватила лампу и вышла на улицу, где обнаружила деревянный ящик для мусора. От него исходил отвратительный запах — мусор всё ещё находился внутри. Прямо сверху лежали полусъеденные клёцки. Маомао порадовалась, что успела до прихода людей, которые забирали мусор, чтобы отдать его на корм свиньям.

— Ой! Что ты делаешь? Какая гадость! — сказал Чоу-у, увидев, как она копается в мусоре. Но Маомао без стеснения взяла искореженные клёцки голыми руками. Она посмотрела на начинку и обнаружила свиной фарш и несколько видов овощей. Она раздвинула клёцки, пытаясь понять, что именно находится внутри.

Чоу-у наблюдала за ней.

—  Веснушки... Пожалуйста, перестань ухмыляться, пока ты копаешься в сыром мусоре. Это очень страшно.

Улыбка появилась на её лице, и она даже не заметила этого. Если она и улыбалась, то только от волнения она не могла игнорировать спешку.

— Это то, что готовил и ел твой мастер или кто бы то ни было?

— Да. Ручаюсь, у него нет чувства вкуса или что-то в этом роде. На вкус это было ужасно, но он всё время говорил, как это вкусно.

В голове Маомао начала укрепляться гипотеза.

— А что с тем парнем? Зачем он пришёл сюда сегодня?

— Наверное, чтобы остановить мастера. Мастер поклялся, что как только закончит работу, сразу же отправится в путешествие.

Чоу-у опустил глаза.

— Что за путешествие?

— Ну, он сказал, что когда-то давно учился живописи на западе. Там он увидел прекрасную женщину и никогда её не забывал. Поэтому, говорит, он всегда рисует только женщин.

«Запад?»

Это напомнило ей о лампе, о красках - во всём чувствовался сильный запах экзотики.

— Другой парень всё время пытается сказать ему, что не может быть, чтобы женщина, которую он видел несколько десятилетий назад, всё ещё была там, но он отчаянно хочет найти её снова.

Течение времени не было милосердным; какой бы красивой ни была женщина, она не могла избавиться от возрастных изменений. Даже та, что когда-то плакала жемчужными слезами, в итоге превратилась в дряхлую, жадную старую карга. Если бы существовала женщина, которая не стареет, то она была бы бессмертной, феей или кем-то ещё.

— Что ты делаешь?

А, говоря дьявол: "другой парень" вернулся с рисом и кастрюлей. Он был так потрясен, что уронил кастрюлю и подбежал к ней.

В темноте, среди мусора, Маомао, должно быть, выглядела страшно. Она так и не смогла стереть с лица тревожную ухмылку. Даже ей самой было странно так улыбаться, но она не могла остановиться. Она ухмыльнулась мужчине, сжимая в обеих руках по горсти мусора. Затем она посмотрела на Чоу-у.

— Чоу-у, ты можешь идти домой. Один из слуг скоро придёт за тобой.

Она полагала, что Укё, как бы ни был он осторожен, с заходом солнца явится посмотреть, что происходит. Он мог бы попросить кого-нибудь подменить его на работе.

— Что? Я ни за что не уйду!

— Ты, наверное, устал. По крайней мере, поспи, пока кто-нибудь не придёт за тобой.

— Ну да... Вымой руки, Веснушка.

Он ничего не мог ответить, значит, устал. Он зевнул и пошёл в дом.

— Честно говоря... Что вы делаете? — снова спросил напарник художника, наблюдая за Маомао с безопасного расстояния. Он смотрел на мусор в её руках.

— Могу я поговорить с вами несколько минут? Сначала я помою руки.

Маомао положила мусор и направилась к колодцу.

Маомао и мужчина снова сидели на кухне, а Чоу-у и мастер спали в соседней комнате. Они тихо разговаривали, чтобы не разбудить их.

— О чем вы хотели поговорить? — спросил мужчина.

— Много ли вы знаете о ядовитых грибах? — ответила Маомао.

— Не могу сказать, что я думал, что разговор пойдёт именно об этом, — сказал мужчина, но при этом не смотрел на неё.

Несколько вещей в этом деле показались Маомао необычными. Во-первых, можно было ожидать, что что-то гнилое будет кислым на вкус. Конечно, некоторые вещи могут горчить, когда портятся, но горького вкуса недостаточно, чтобы быть уверенным, что имеешь дело с тухлой пищей. И если вкус был настолько неприятен, что двое других выплюнули его, то почему он не побеспокоил старого мастера?

Оставался вопрос, откуда вообще взялись клёцки.

— Знаете ли вы, что есть грибы, которые в сыром виде горчат, но при приготовлении неприятный привкус исчезает? Более того, эти грибы ядовиты, и именно они часто становятся причиной случаев пищевого отравления в это время года.

Этот конкретный гриб часто принимали за съедобный сорт, используемый в кулинарии. Поверхность была слегка слизистой, что соответствовало описанию Чоу-у, а также грибам, которые Маомао заметила в начинке клёцек в мусорном ведре.

Если бы они взяли еду в уличном ларьке или ещё где-нибудь, возможно, это вызвало бы общественный резонанс, но в любом случае никто не стал бы продолжать есть то, что на вкус действительно ужасно.

Может, они взяли еду у кого-то из соседей? Но ведь не было никаких разговоров о том, что у людей расстройство желудка, кто-нибудь обязательно сказал бы им об этом.

Ни уличный ларёк, ни объяснения соседей не казались очень вероятными.

— Могу я спросить, кто принёс клёцки? — сказала Маомао. Она посмотрела на картины с изображением красивых женщин, которые, казалось, украшали каждую стену. Каждая из них выглядела как великолепная бессмертная женщина, и каждая имела отличительные, индивидуальные черты, что наводило на мысль, что художник использовал для каждой из них свою модель.

Срок выполнения работы, которую сейчас вёл художник, приближался, и по его окончании мастер заявил, что уйдёт на запад. Этот человек пытался остановить его. Он называл себя коллегой, но в нём не было ничего, что говорило бы о нём как о художнике.

— Что вы пытаетесь сказать? Это было просто пищевое отравление, — сказал мужчина.

— Да, это было именно так. Пищевое отравление, вызванное какими-то грибами.

Клёцки на самом деле не были тухлыми, но они были отравлены, причем с самого начала.

— Зачем вы это сделали? — спросила Маомао. — Зачем вы подмешали яд в клёцки? Почему вы так хотели, чтобы всё выглядело как несчастный случай, что даже привлекли к этому Чоу-у?

— Я не понимаю, о чём вы говорите.

— У меня нет впечатления, что вы хотели его убить, — сказала Маомао, но мужчина ничего не ответил.

— Мне кажется, вы искренне не хотите, чтобы он умирал. Я ошибаюсь?

Мужчина на мгновение замолчал, затем закрыл глаза и испустил долгий вздох.

— Яд оказался сильнее, чем я ожидал.

Этот человек был прямолинеен, и это выглядело как признание.

— Я был неправ, втянув в это парня, но если это спасло его, то я рад, что сделал это.

Маомао не знала, что бы она сделала, если бы мужчина оказался жестоким. Но он оставался спокоен: больше всего он переживал за художника. На его лице отразилось облегчение и сожаление.

—Я понимаю, как вы рады, что с ним всё в порядке. Зачем тогда было его травить? — спросила Маомао.

— Потому что он уходил! Он не хотел умолкать о своём путешествии на запад, но не собирался возвращаться!

— Он собирался переехать туда насовсем?

— Да. Он поглощён этой идеей... снова.

Мужчина поднялся со своего места и прошёл в соседнюю комнату. Он с любовью посмотрел на собранные картины, а затем отправился в другую комнату, расположенную в глубине дома. В этой комнате стены тоже были увешаны изображениями прекрасных женщин.

— Потрясающие картины, — сказала Маомао, прищурившись. Ей пришло в голову, что если бы тут был некий элегантный красавец, то он практически мог бы вписаться в обстановку. (Вероятно, сейчас на него обрушилась лавина работы во дворце.

— Я слышала, что есть даже купцы, которые хотят собирать его работы. Если бы он брал заказы, то мог бы безбедно жить.

— Да, но он не может отправить картину, пока она не будет закончена.

— А это его путешествие на запад, он говорил с вами об этом?

— Да, но он настаивал, что это просто путешествие. Думаю, он чувствовал, что должен лгать даже мне. Должно быть, это ложь,  иначе зачем бы ему понадобилось готовиться последние шесть месяцев?

Этот человек просто хотел устроить художнику приступ пищевого отравления - повод отложить сроки. Маомао, которую практически затащили в западную столицу, понимала, что любое путешествие ещё дальше на запад потребует серьезной подготовки. Удостоверение личности, чтобы пересечь границу, караван, который тебя отвезёт. Если упустить возможность, придётся практически начинать всё с начала. Именно на это и надеялся этот человек.

— Аргх... Это ужасно. Я думал, он действительно может умереть.

Мужчина положил голову на руки и пробормотал:

— Пожалуйста, не умирай...

Он был искренне, глубоко обеспокоен.

— А вы не могли использовать более мягкий яд? — спросила Маомао, хотя и понимала, что говорить о каком-то яде как о мягком — странно.

— Нет, у него железный желудок и соответствующее телосложение, —  ответил мужчина. Именно этот неутомимый желудок убедил художника в том, что при правильном приготовлении можно съесть всё, что угодно, а этого человека в том, что только хороший, сильный яд сделает своё дело.

Поэтому ему и понадобился Чоу-у, чтобы всё выглядело так, будто это действительно пищевое отравление. Если бы кто-то третий подтвердил, что клёцки были испорчены, никто бы не заподозрил ничего другого, когда художнику стало плохо.

Маомао с трудом могла в это поверить.

— Почему же вы просто не поговорили с ним?

— Поговорил! И не раз. Сначала он вообще не рассказывал мне о своём плане.

Однако в конце концов художник столкнулся с трудностями, пытаясь организовать всё необходимое для поездки, и обратился за помощью к этому человеку. Но даже тогда он умолчал о своём намерении переехать.

Этот человек выдавал себя за художника, но на самом деле он был всего лишь помощником мастера. Он смешивал краски, покупал пигменты и находил торговцев, желающих приобрести картины мастера.

— Я не более чем подмастерье. Без мастера я ни на что не способен!

—  Вы действительно в это верите? — спросила Маомао.

Мастер, безусловно, был талантливым художником, но как человеку ему, похоже, чего-то не хватало, а такие люди, как правило, рано или поздно умирали где-нибудь в поле. Им нужны были такие помощники.

— Я узнал много нового, общаясь со многими купцами, и попытался рассказать ему об этом, — сказал мужчина. Он слышал, что на западе происходят странные вещи, пока это лишь предвестники, но если слухи правдивы, то лучше пока не высовываться.

— Но он настаивал, что если это так, то он должен ехать — сейчас или никогда.

Вместо того чтобы отговариваться от поездки на запад, мастер удвоил свои приготовления. Он уже встретился с предводителем каравана, так что у этого человека не было возможности вмешаться с той стороны.

В тёмной комнате стоял большой холст, накрытый белой простыней.

— Раньше он уже отказывался от идеи отправиться в путь, но потом увидел эту прекрасную даму, и она вновь вдохнула в него страсть.

Мужчина откинул ткань в сторону.

Глаза Маомао расширились.

— Но это же...

— По его словам, женщина очень похожа на бессмертную, которую он встретил на западе. Это не она, но она так похожа на ту женщину, что воспоминания нахлынули на него. Думаю, я его не виню. Как можно забыть такого человека?

«Так вот в чём дело?» — подумала Маомао, холодный пот струился по её шее.

— Мастер сказал, что это дева из святилища, которую он видел в Шаохе,  объяснил мужчина.

На картине была изображена женщина с белыми волосами и красными глазами.