Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Возвращение на родину

Глава 4: Возвращение на родину

Маомао не знала, как Джинши будет вести себя с невестой и её семьей. После того как всё закончилось, он провёл некоторое время в беседе с Гёкуэном, но вряд ли Маомао могла вмешиваться в этот разговор. Единственное, что она могла сделать — это надеяться, что худшее не наступит. Супруга Лишу больше не находилась под домашним арестом, но что делать с её сводной сестрой — вопрос совершенно отдельный.

И вот на шестой день пребывания в западной столице, когда на следующий день предстоял их отъезд, Маомао только и могла, что думать:

«Я так и не смогла осмотреть ни одной достопримечательности».

Вот и всё. Возможно, это прозвучит холодно, но Маомао было не свойственно размышлять над негативными мыслями. Вместо этого она надеялась выйти на улицу и заняться чем-нибудь, чтобы освежиться, но ей сказали, что пора собираться домой. Так она оказалась в саду кактусов, и усталость была написана на её лице. Она не знала, выживут ли эти растения в столичном климате, но хотела хотя бы попросить семена или небольшой черенок, чтобы взять с собой. Гёкуэн сделал ещё один шаг навстречу, любезно позвав торговца, и она была ему за это благодарна.

На этой ноте её пребывание в западной столице подошло к концу.

— Что это такое? — спросил Лахан.

Они ехали в карете по дороге домой, и он показывал на птичье перо, заостренное и почерневшее с одного конца. Предположительно, на западе не пользовались кистями, а использовали металлические "ручки" или перья, как это.

Маомао наклонила голову.

— Думаю, они нашли его в доме той гадалки.

Там было не так много вещей, но это было одним из немногих доказательств, которые они обнаружили.

— Почтенный младший брат императора, похоже, очень интересовался, что это за перо. Ты случайно не знаешь?

— Хм... Оно очень маленькое. Не думаю, что оно принадлежит водоплавающей птице, — сказал Лахан.

Перо было серого цвета и не очень-то подходило на роль пишущего инструмента. Скорее всего, это было случайное перо, которое кто-то прихватил на всякий случай.

В конце концов Лахан сказал:

— А ты не думаешь, что оно может принадлежать голубю?

— Как прозаично.

Многие люди ели мясо голубей, и существовал обычай выпускать птиц на волю по торжественным случаям. Лахан выглядел немного подавленным; возможно, он надеялся на что-то более экзотическое.

Маомао уставилась в окно.

— Они сказали, что мы поедем домой на лодке, так?

— Верно, — ответил Лахан. Рядом с ним широко улыбался Рикусон. Не обязанный присутствовать ни на свадьбе, ни на похоронах, он, по крайней мере, смог немного осмотреть окрестности и подарил Маомао кусок шёлковой ткани, который он получил. Она с радостью приняла всё, что ей дали, но что-то во всём этом показалось ей немного несправедливым, и она не удержалась и бросила на него скромный недовольный взгляд.

— Почему ты не мог поехать вместо меня? — пробормотала она.

— О, я бы никогда не вписался в ту семью, — ответил он. По крайней мере, это прозвучало скромно, и он улыбнулся, но она не знала, говорит ли он правду.

А-Дуо и супруга Лишу ехали в отдельной карете и собирались отправиться домой вместе. Разумеется, им не было смысла задерживаться в западной столице. Отец Лишу, Урюу, сказал, что отвезёт Лишу домой, но А-Дуо отказалась. Внезапно проникнуться симпатией к дочери, которую он игнорировал последние пятнадцать лет, было, мягко говоря, удобно.

— Нам придётся несколько раз менять суда, но обратно мы доберёмся в два раза быстрее, чем сюда. Да и ветер в это время года должен быть попутным, — сказал Лахан.

Корабли имели преимущество перед повозками в том, что им не нужно было часто останавливаться для отдыха. Однако, отправляясь на запад, они должны были плыть вверх по реке и против ветра, что отнимало много времени. Но сейчас они ехали по одному из притоков Великой реки, и корабль легко доставила бы их в столицу.

Джинши и Басен тем временем всё ещё находились в западной столице; их неизбежно задержали, чтобы завершить дела, которые они отложили. По всем правилам, Маомао должна была остаться с ними, но Лахан, видимо, спросил Джинши:

— Могу ли я взять на время свою младшую сестру?

Если бы она присутствовала при этом, то могла бы возразить: "Я тебе не сестра" или "Не впутывай меня в свои извращенные планы", но её там не было, и вопрос решался без её участия. Как она слышала, Джинши собирался отказаться, но потом передумал и согласился.

У неё не было возможности поговорить с ним с вечера банкета. Маомао, признаться, чувствовала себя рядом с ним неловко и была по-своему рада, что ей удалось выпутаться из этой ситуации.

«Как бы я ни была счастлива, что уеду домой пораньше...»

Она была встревожена. Она размышляла, не пойти ли ей спать вместе с А-Дуо, а не где-нибудь рядом с Лаханом, собирая свою одежду в пакет, чтобы сделать подушку. После всей той работы, которую она проделала, чтобы создать уютное спальное место в карете, теперь ей пришлось начинать всё сначала.

— Как насчёт скромности, сестренка? — сказал Лахан.

— Я не понимаю, о чем ты.

Лахан и Рикусон обменялись взглядами, но Маомао было всё равно. Она закрыла глаза и уснула.

После двух дней пути в повозке они добрались до места высадки, где легкое плохое предчувствие Маомао превратилось в очень плохое. Река была узкой в верхнем течении, а ожидавшее их судно было не столько кораблем, сколько шлюпкой. Они даже не смогли уместить все вещи в одну лодку, поэтому для хранения багажа была припасена вторая.

— Мы уверены в этом? — спросила она.

— Я доверяю этому делу, — ответил Лахан. — Я не ожидаю никаких проблем с кражей.

— Я не об этом спрашивала.

— Я знаю. Не говори так.

Он не смотрел на неё. Очевидно, он тоже представлял себе большой корабль.

— А-ха-ха-ха! Это весело! — воскликнула А-Дуо, единственный жизнерадостный член их группы; остальные были слишком заняты, цепляясь за лодку, чтобы визжать или кричать. Капитан заверил их, что пороги пройдут примерно через пол километра, но, похоже, был шанс, что они опрокинутся ещё до того, как пройдут это расстояние.

Лишу положила голову на колени А-Дуо. В первые мгновения путешествия лодку постоянно качало, и робкая девушка потеряла сознание. Она была привязана верёвкой, чтобы не упасть за борт. Но, возможно, ей просто повезло.

— Я не думал... что будет так трясти..., — сказал лохматый мужчина в очках, его лицо побледнело, когда он выплеснул желчь в пенящуюся воду. А ведь он злорадствовал по поводу того, что это будет самый быстрый путь домой. Видимо, он совсем забыл о различиях между путешествием по суше и путешествием на корабле.

— Не поворачивай в эту сторону. А то плюнешь в меня этой дрянью.

— Маомао, дай мне что-нибудь, чтобы успокоить желудок...

Он протянул к ней дрожащую руку, но она не знала, что делать. Она уже дала ему противорвотное, и он тут же выпил его. Она могла бы дать ему ещё одно, но его и от этого вырвало бы.

Рикусон не был таким шумным, как А-Дуо, но выглядел таким же расслабленным. Он наблюдал за местной фауной с широкой улыбкой на лице.

— Посмотрите туда, господин Лахан, вы видите маленькую птичку. Я никогда не устаю от здешних пейзажей. Здесь всегда так красиво.

«Это ещё один способ сказать, что пейзажи никогда не меняются».

Суйрей выглядела немного больной, но она не устраивала такого шума, как Лахан. Не все телохранители тоже выглядели вполне уверенно, но они не собирались позволять себе вести себя жалко, пока выполняли свою работу.

Маомао была Маомао: от бутылки вина она не опьянеет, как и от движущегося транспорта. Тем не менее, она не была уверенным пловцом, поэтому сидела тихо, чтобы не упасть за борт.

— Вы только посмотрите на вас всех... — ворчал Лахан.

Видеть его не в духе было по-своему приятно, и Маомао это очень забавляло.

Когда приток влился в основную реку, поток стал шире, и они пересели в следующую лодку.

— Ты уверена, что у тебя нет ничего такого, от чего бы мне не стало так плохо? — спросил Лахан.

Он цеплялся за ведро, его лицо было бескровным. Похоже, несмотря на более просторное судно, ему было не намного лучше, хотя тошнило его реже. Значит, так тому и быть.

Они находились в маленькой каюте, которых на корабле было всего две; эта комната предназначалась для женщин. Не могли же А-Дуо или супруга Лишу спать бок о бок со всеми остальными. Если Лахан явился туда, да ещё в таком потрепанном виде, это должно было означать, что он больше не может терпеть морскую болезнь.

Лишу в конце концов пришла в себя, но всё ещё лежала на коленях у А-Дуо. Видно было, что она притворяется укачанной, чтобы её немного приласкали.

— То, что ты вырвал — это всё, что у меня осталось, — сказала Маомао. Она наконец-то дала ему лекарство, но оно тут же вырвалось обратно. Оно даже не успело подействовать. Она взяла с собой противорвотные средства, потому что знала, как может трясти в карете; она не ожидала, что они понадобятся для этого.

Корабли, конечно, имели то преимущество, что не нужно было останавливаться, а значит, быстрее добираться до места назначения, но это также означало, что тряска не прекращалась. Маомао была немного удивлена, что Лахан так остро реагирует на лодку, в то время как с каретой у него проблем не было.

«Я не то чтобы не понимаю».

Маомао наклонилась вместе с кораблем, но Лахан воскликнул "Фу!" и ухватился за столб, другой рукой всё еще сжимая ведро.

Затем Маомао наклонилась в другую сторону.

— Почему тебя не укачивает? —  обиженно спросил Лахан.

— Может быть, по той же причине, по которой я не так легко напиваюсь.

Кстати, Лахан был не из тех, кто умеет держать себя в руках. Он продолжал смотреть на Маомао, которая не успела даже позеленеть.

— Я больше не поеду ни на одной лодке! — объявил он с изможденным видом, но середина речного пути - не самое лучшее место для поиска хорошей кареты, и в итоге он сел на следующий корабль. Кроме того, он должен был сопровождать А-Дуо и супругу домой. А-Дуо, похоже, очень нравилось путешествовать на корабле, а Лишу - быть на руках у А-Дуо. Ни один из них не мог придумать ни одной веской причины, чтобы пересесть в карету.

Всё быстрее и быстрее они добрались до третьего причала. Когда Маомао сходила с корабля, чтобы пересесть на другой, она услышала громкий стук. Что это могло быть?

Оказалось, что прямо на причале кто-то упал в обморок. Матрос пытался привести его в чувство, хотя выглядел он при этом настороженно. Это был человек в сильно обветренном плаще.

«Он болен?» — поинтересовалась Маомао, наблюдая за происходящим с безопасного расстояния. Она не хотела ни во что ввязываться, но и не была настолько хладнокровной, чтобы оставить больного или раненого без помощи.

— Эй, господин, вы в порядке? — сказал моряк, встряхнув мужчину.

— Я... Я в полном порядке, — сказал мужчина, хотя голос его звучал довольно странно.

Моряк поднял его на ноги, но тут же застонал.

— Уф...

Когда-то этот человек, должно быть, был очень красив; об этом свидетельствовали высокая, крепкая переносица и ивовые брови. Но половина его лица была покрыта язвами; если бы его лицо представляло собой круг, то язвы и чистая кожа образовали бы некую форму инь-янь.

Матрос оттолкнул мужчину. Тот неуверенно поднялся на ноги.

— Простите, господин. Могу ли я пересесть на ваш корабль?

На его отвратительном лице играла улыбка, а в протянутой руке Маомао увидела мешочек с мелкими монетами. Он был ещё молод, возможно, лет двадцати пяти.

— Погоди, ты! У тебя ведь нет никакой странной болезни? — кричал матрос, который помог ему подняться, яростно оттирая руки от всего, что попадало на них.

Всё ещё улыбаясь, мужчина потрогал свое израненное лицо. "Упс!" Он кивнул сам себе, как будто всё это имело смысл. На земле у его ног лежал шарф; должно быть, он слетел с него, когда он упал. Он поднял его и сложил пополам, придав ему форму треугольника; затем он прикрыл им половину лица. С первого взгляда это выглядело почти как повязка.

— Я знаю! Это оспа! Вот что это такое, не так ли?!

Оспа была ужасной болезнью, которая покрывала всё тело гнойниками. Это была чрезвычайно заразная болезнь, которая, как говорили, могла опустошить целую нацию. Даже кашля или чихания больного человека могло быть достаточно, чтобы передать болезнь другому.

Мужчина глупо улыбнулся и почесал щеку.

— Ха, всё в порядке! Это просто шрамы. Когда-то я переболел оспой, но теперь я в полном порядке! Просто посмотрите!

— Черта с два! Ты упал в обморок пять минут назад! Отойди назад, я говорю!

— Я упал только потому, что немного проголодался! Вы должны мне поверить!

Этот разговор побудил всех, кто находился рядом с мужчиной, уступить ему место. Маомао сузила глаза. Если он не болен, значит, она здесь не нужна.

— В чём, кажется, дело? — спросил Рикусон, который переносил их багаж на соседний корабль. Он казался очень привередливым. Маомао решила прозвать его "Гаошун-2".

— Этот человек с повязкой на лице хочет попасть на корабль, но матрос его не пускает, — коротко объяснила она.

— Хм, — сказал Рикусон, изучая молодого человека. С замазанными пигментными пятнами он действительно был очень красив. И голос у него был довольно легкомысленный.

— В чём проблема? Он пытается халявить?

— Нет, деньги у него есть, но на лице — пигментные пятна, и моряк опасается, что он может быть болен. Но это спорный вопрос, так как корабль всё равно полон.

На борту находилась супруга Лишу, а значит, будут и телохранители. Нельзя было допустить, чтобы на борт попал какой-то случайный незнакомец.

Рикусон прищурился, глядя на мужчину.

— Он действительно болен?

— Хороший вопрос.

С такого расстояния трудно было сказать наверняка, но, насколько могла судить Маомао, у мужчины были язвы, но не гнойники. Возможно, он говорил правду, когда-то он был болен, но это было очень давно. Почему же Маомао просто не сказала об этом моряку?

«Потому что, ввязавшись в это дело, я получу только головную боль».

Всё было так просто.

Однако юноша не собирался сдаваться: он практически вцепился в матроса. — Умоляю вас, пустите меня на борт! Как вы можете быть таким жестоким?

— Отстань от меня! Остановитесь! Я заражусь вашей оспой.

Обычно у красивых мужчин со шрамами на лице мрачное настроение, но, очевидно, не у этого парня. Он вцепился в громоздкие ноги матроса и не отпускал его. Остальные моряки хотели бы помочь своему товарищу, но, испугавшись, что могут подхватить какую-нибудь страшную болезнь, беспомощно стояли в стороне.

«С этим человеком нужно было что-то делать, иначе корабль никогда не уйдёт».

Рикусон, должно быть, догадался о чём думает Маомао по её выражению лица, потому что усмехнулся.

— Я бы хотел, чтобы корабль поскорее отчалил, а ты?

Она промолчала. Он что, хотел сказать, чтобы она что-то предприняла?

Маомао сошла с корабля и подошла к матросу (который теперь выглядел глубоко обеспокоенным) и юноше (у которого из носа текли сопли).

— Простите меня, — сказала она.

— Да? — ответил молодой человек. Это было не совсем согласие, но она всё равно схватила шарф с его лица. Одного взгляда на уродливые отметины было достаточно, чтобы понять, что он получил их много лет назад. Она посмотрела на глаз, расположенный на той стороне лица, где были пятна; он казался мутным и расфокусированным. Зрачки тоже были разного размера; скорее всего, он ослеп на один из них.

— Этот человек не болен, — объявила она.

— У него есть шрамы, но нет никаких шансов, что он передаст болезнь кому-то ещё.

Во всяком случае, не оспу. Что касается других болезней, которые могут быть у него, она не знала и снимала с себя всякую ответственность.

С видом полного отвращения моряк осторожно поднял кошелёк с монетами, который уронил мужчина. Он перевернул его вверх дном, и мелочь музыкально посыпалась из него.

— И куда вы направляетесь, господин?

— В столицу! Я хочу в столицу! В столицу!

Он сжал руки в кулаки и затряс ими от волнения; если бы он попытался, то не смог бы выглядеть более похожим на деревенского паренька, направляющегося в большой город. "И как только я там окажусь, я сделаю столько лекарств!"

— Лекарств?

Маомао навострила уши.

— Да! Может, я и выгляжу не очень, но я — большая шишка!

Мужчина достал откуда-то из-под плаща большую сумку, и, когда он открыл ее, оттуда донесся характерный запах. Маомао достала из сумки глиняный горшок и, открыв крышку, обнаружила, что он полон мази. Она не знала, эффективна ли она, но приготовлена она была очень тщательно, из тщательно истолченных в порошок лекарственных трав, смешанных до идеальной консистенции. Такая тщательность в приготовлении была даже более важна для качества конечного продукта, чем то, какие именно травы были использованы.

Маомао по-новому взглянул на мужчину. Тот широко улыбнулся и сказал моряку:

— Хотите? Помогает от морской болезни!

Но, конечно, ни один моряк не собирался покупать такое лекарство.

— Ну и ну, скупердяй. Почему бы просто не купить немного? О! Вообще-то, забудьте о покупке. Могу я зайти на корабль? Да? На корабль?

— Нет. Этот корабль арендован. Вам придётся подождать следующего.

— Что? Серьезно? Мне придётся ждать?!

Мужчина выглядел не слишком взволнованным, но, похоже, смирился. Затем он посмотрел на Маомао и снова ухмыльнулся.

— Спасибо, ты мне очень помогла. В знак благодарности позвольте дать вам немного лекарства от морской болезни!

Судя по тому, как он говорил, он был очень молодым, но, похоже, он был взрослее, чем казался. По крайней мере, он казался старше Маомао.

— Нет, спасибо. Меня не укачивает, — сказала Маомао.

— Нет? Жаль.

Мужчина уже собирался убрать лекарство, когда сзади Маомао раздался чей-то крик:

— Стой!

Лахан едва не слетел с корабля.

— Л-лекарство... Дайте мне его..., — сказал он, тяжело дыша.

«Удивительно, что он нас услышал».

Он был очень далеко и выглядел не лучшим образом. Маомао развлекала себя подобными мыслями, пока садилась на каорбль.

— Фух, ты действительно спас мою шею! Вы не только объяснили им о моей болезни, но даже посадили меня на этот корабль!

Мужчину с повязкой звали Кокуё. Он был путешественником, о чём Маомао догадалась по его грязной одежде. А ещё он был врачом, по крайней мере, так он утверждал.

Когда Лахан услышал, что у Кокуё с собой всевозможные лекарства, он стал настойчиво просить путешественника присоединиться к ним на корабле. И поскольку именно Лахан организовал путешествие, это была его прерогатива, если только новоприбывший не казался способным причинить вред супруге Лишу или кому-либо ещё. Однако Кокуё не гарантировали, что доберётся до столицы, а только до следующей посадки, где сойдет Лахан.

Кокуё  отличался странным характером и был весьма разговорчив: он болтал о себе, пока смешивал какие-то лекарства.

— Хм. Короче говоря, они меня выгнали. 'Ты проклят! Убирайся отсюда! Грах!" Как жестоко, я прав?— сказал Кокуё, хотя по его голосу нельзя было сказать, что он так думает. В его тоне не было мрачности; он болтал, как старушка, сплетничающая у деревенского колодца.

Маомао внимательно наблюдала за ним, по понятным причинам сомневаясь, что лекарство, придуманное больным оспой человеком неопределенного происхождения, действительно сработает. Его противорвотное, похоже, тоже не содержало ничего особенного. Лахан, находясь в гораздо лучшем расположении духа, позвал Кокуё в свою личную каюту, и Маомао пошла с ним, решив, что раз уж он утверждает, что является врачом, то стоит послушать, что он скажет.

— На самом деле я нахожусь в одном и том же месте уже несколько лет. В прошлом году деревня страдала от нашествия насекомых. А потом, ни с того ни с сего, деревенский шаман начал говорить, что это проклятие!

И тогда, как утверждал Кокуё, его прогнали. Врачи и шаманы, как правило, не очень-то ладили друг с другом. По мнению Маомао, верить в беспочвенные идеи вроде проклятий было глупо и нелепо, но она была в меньшинстве. Честно говоря, это её злило.

Несмотря на легкомысленный тон Кокуё, его лекарство оказалось весьма эффективным. Лахан, который до этого момента ни на минуту не расставался со своим ведром, смог присоединиться к разговору. Возможно, помогло то, что корабль уже не качало так сильно, как раньше, но в любом случае Лахан выглядел очень довольным.

— Хм. Так вы говорите, что направляетесь в столицу в поисках работы? — спросил он.

— Да, ну... Да. Полагаю, примерно так.

Лахан снова хмыкнул и погладил подбородок. Казалось, он что-то просчитывает, но Маомао ткнула его локтем.

— Не втягивай нас во что-то... странное.

Этот человек может показаться немного странным, но если его медицинские способности настоящие, то он сможет зарабатывать на жизнь в столице. Если, конечно, он скроет свои шрамы от оспы.

Поскольку они всё ещё путешествовали с Ах-Дуо и супругой Лишу, иметь с ними незнакомого мужчину было не слишком удобно. Лахан знал это: он посмотрел на Маомао и достал из складок халата листок бумаги. На нём он быстро написал:

— Если вам что-нибудь понадобится, приходите по этому адресу. Возможно, я смогу оказать вам помощь.

Лахан записал адрес своего дома в столице.

Кокуё взял бумагу и одарил их бесхитростной улыбкой.

— Ха-ха! Надо же, я столкнулся с приятными людьми!

«Он делает это не по доброте душевной».

Лахан был тем ещё интриганом. Он дал ему свой адрес только потому, что считал, что тот может ему как-то пригодиться.

— Кстати, если позволите спросить, что случилось с нашествием насекомых в прошлом году? — сказала Маомао. Она бы с удовольствием допросила Кокуё и выяснила, насколько глубоки его медицинские познания, но этот вопрос был приоритетным.

— Мм! Это было не настолько плохо, чтобы они ели корни деревьев, и не настолько туго, чтобы люди не могли прокормить своих детей. Маленькие дети, правда, слабели от недоедания, но хуже от этого не становилось.

Кокуё выглядел довольно печальным, когда делал свой доклад. Недоедание делает человека более восприимчивым к болезням, а кто лечит болезни? Врачи. Маомао задумалась о том, в каком состоянии сейчас находится деревня, из которой его прогнали.

— Если в этом году у них был достаточно обильный урожай, думаю, все должно быть в порядке, — сказал Кокуё . Маомао считала это маловероятным, и мужчина, очевидно, был с ней согласен, потому что сказал:

— Надеюсь, жители деревни будут помогать друг другу, пока не получат урожай...

Это была такая приятная мысль — "помогать друг другу". Но всегда оставалось "если". Вы могли помочь своему соседу, если у вас были свободные средства. Если у вас было достаточно еды, то вы могли дать кому-то немного лишнего. Именно это обычно и означало "помощь"; поддерживать другого, пока ты сам голодаешь, было бессмысленно. Да, встречались идиоты, готовые поделиться всем, что у них есть, за свой счёт, но большинство из них были святыми мужчинами и женщинами в рассказах.

Если люди собираются относиться к врачам и аптекарям так, словно они такие же мудрецы, то им следует сделать жизнь своих лекарей достаточно приятной, чтобы они были в настроении. Прежде чем заниматься медициной, необходимо удовлетворить основные потребности человека. Что толку, если, живя в лишениях, врач сам заболеет?

Возможно, деревня, которая прогнала этого человека, сейчас и сама бы нуждалась в лекаре, но было бы уже поздновато. Пролитая вода не возвращается в чашку.

— Хорошо, до встречи!

Кокуё аккуратно сложил бумажку с адресом и положил её в свою мантию. Они оплатили ему дорогу только до тех пор, пока он будет плыть с ними. У него будет место в каюте телохранителей - так за ним можно было присматривать.

«Теперь, когда я думаю об этом...»

Упоминание Кокуё о нашествии насекомых напомнило ей: одна из накопившихся проблем та, которую взял на себя Лахан.

— Что ты собираешься делать с нашествием насекомых? Я имею в виду то, о чём говорила с вами золотоволосая леди? — спросила Маомао, имея в виду то, что посланница сказала во время банкета в западной столице. Она хотела экспортировать зерно в Шаох, а если это невозможно, то попросила политического убежища.

— Какая нам от этого выгода?

Идея с экспортом была очень рискованной, а идея с убежищем — и вовсе опасной.

Маомао и Лахан были единственными в комнате, поэтому они и могли вести этот разговор. Даже Рикусон не слышал об этом.

— Что ты думаешь? Что она обвела меня вокруг пальца? Что я сделаю всё, что она попросит, не задумываясь, только потому, что она красивая?

— А ты бы не сделал?

Она вроде как шутила; в конце концов, это был тот самый парень, который не переставал обсуждать внешность Джинши. (Лахан, очевидно, не знал, что у Джинши есть что-то вроде комплекса по поводу собственной внешности).

— У меня есть несколько собственных идей.

— Каких, например?

— Наше маленькое морское приключение закончится, когда мы достигнем следующей посадки. Полагаю, вы не против, чтобы я отделился от леди А-Дуо и остальных?

Возможно, Лахан наконец-то устал от морской болезни, а может, именно для этого он и взял с собой Маомао.

— Тогда я продолжу сопровождать их.

— А теперь помедленнее, — сказал Лахан, махнув рукой, чтобы она не шла дальше.

— Я гарантирую, что тебе будет очень интересно узнать, куда я направляюсь.

— Почему?

Лахан достал счёты и начал перебирать бусины на них.

— Ну, может оказаться, что мы считаем цыплят до того, как они вылупятся.

Но, похоже, он хотел сказать, что попробовать стоит.

Потом, однако, он сказал:

— Мы пойдем к моему папе.

Так его назвал Лахан. Не как-нибудь уважительно, вроде "отец". Просто "папа".