Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Бывший Император

Глава 14: Бывший Император

Простая правда заключалась в том, что о предыдущем императоре редко слышали хорошие вещи. Его называли глупым правителем, жалким принцем, куклой в руках правящей императрицы. Да, его называли многими именами, но было одно имя, которым его знали в заднем дворце: педофил.

Это было единственное подходящее определение, учитывая, что Вдовствующая Императрица и нынешний Император отличались возрастом всего на десять лет. Достаточно было правдой, что в этом мире иногда юные женщины выдавали в жены. Иногда это были политические союзы, иногда — погашение долга. Но это был задний дворец, где было много женщин брачного возраста, но бывший император казалось, сосредоточился почти исключительно на горстке молодых девушек.

Это доказывало, что он был педофилом; это было фактом, независимо от того, что о нём думали. Вдовствующая Императрица говорила о проклятии, но Маомао задавалась вопросом, действительно ли ей было выгодно так думать. На её животе был шрам, оставленный после рождения нынешнего Императора. Родовой канал её ещё развивающегося тела был слишком узким, и не оставалось другого выбора, кроме как вырезать ребёнка. И тот, кто был сделан евнухом специально для помощи в этой процедуре, был несчастным отцом Маомао.

Возможно, жертва оказалась оправданной, ведь мальчик, который стал правящим монархом, вырос бодрым и сильным, и несмотря на операцию, Вдовствующая Императрица продолжила рожать, и у неё появился ещё один ребёнок — младший брат Его Величества.

На этом моменте, однако, Маомао пришла к мысли. Ужасно грубой мысли, которая могла бы привести к тому, что её бы ударили по лицу, если бы она выразила её вслух. А именно, был ли младший брат Императора действительно сыном предыдущего императора?

Маомао поняла, что младший мальчик был на год старше неё. Это значило, что Императрице-вдове было около двадцати на момент его рождения, уже не молодой девушкой. Маомао не хотела заниматься этим вопросом; она чувствовала, что знание об этом только усложнит её жизнь здесь.

— Мне бы хотелось поговорить где-нибудь ещё, если возможно, — сказала. Вдовствующая Императрица, и теперь Маомао оказалась снаружи заднего дворца. Они всё ещё находились во внутреннем дворце, который в основном был местом проживания Императора, его детей и королевы. В данный момент в заднем дворце находились высшие супруги, но у Императора не было настоящей супруги.

Конечно, Маомао не могла быть там одна. Возможно, Госпожа уже давно планировала это, потому что она организовала чаепитие, на котором собрались все четыре высшие супруги. Это было довольно зрелищно. Маомао даже заметила Супруга Лишу, но нервозность, казалось, взяла верх над ней, и она шаталась, словно механическая кукла. Маомао молитвенно сложила руки и пожелала супруге удачи.

— Что, по-твоему, здесь происходит? — вздохнула Инфа. Она была одета в наряд, который был лучше, но не слишком лучше, чем её обычная одежда. Маомао сделала то же самое. Они обе присутствовали в качестве фрейлины Супруги Гёкуё, также как и Хоннян, Гуйэн и Айлан. Гёкуё оставила своих самых надежных телохранителей, чтобы присмотреть за Нефритовым Павильоном.

— Хороший вопрос...

Каждая высшая супруга получила комнату. Хотя они не пошли очень далеко, чаепитие всегда было местом, где женщины соревновались в славе, и Гёкуё была сопровождена тремя евнухами, которые всё были заняты багажом. Этого, очевидно, было достаточно для неё, но Рифа привела пять евнухов, а Лоулан — не меньше восьми, ошеломляющее количество. Кстати, Лишу сопровождали всего четыре носильщика, что, похоже, сильно не нравилось её фрейлинам.

Комната, которую получила Гёкуё, была приятной, открытой для прохладного ветра и заполненной соками и сочными фруктами для десерта. Когда Маомао откусила и убедилась, что еда безопасна, все принялись за неё. Она едва представляла себе, что Вдовствующая Императрица сделает что-то такое глупое, как отравить закуски, но её работа была проверить. Более того, было бы невежливо не съесть то, что было приготовлено для них, поэтому Маомао послушно съела ещё немного. Еда была вкусной, как и следовало ожидать от их хозяйки. Сочные винограды приятно хрустели во рту; возможно, их охладили холодной водой.

Поскольку до начала чаепития оставалось ещё время, Гёкуё поручила своим дамам расслабиться. Что касается самой супруги, она воспользовалась возможностью немного поспать. Усталость была обычной на первом этапе беременности, но у Гёкуё она, казалось, продолжалась дольше обычного. Она спала, сидя, чтобы не нарушать прическу, но на стуле для её комфорта была установлена округлая подушка, а подушка, наполненная хлопком, была положена у неё под шею. Хоннян была готова с водой, чтобы разбудить её, и инструментами для поправки макияжа. К счастью для всех, принцесса спала крепким сном со своей матерью.

Смысл вопроса Инфа, казалось, заключался в том, что было странно, что Вдовствующая Императрица пригласила Гёкуё на чаепитие, зная, что она беременна.

— Я знаю, что она, вероятно, постарается быть тактичной по этому поводу, но всё равно...

Беременность Гёкуё была уже открытой тайной, но на самом деле сидеть там и пить чай с другими могло привлечь некоторые неприятные вопросы.

«Супруга Рифа, вероятно, не будет проблемой, и я думаю, что нам не стоит беспокоиться о супруге Лишу».

Рифа и Гёкуё избегали вражды друг с другом, в основном, избегая друг друга. Рифа была слишком горда и достойна, чтобы унизить другого человека, а Гёкуё была достаточно мудрой, чтобы понять, что ссориться с Рифа, чьё благородство было выше её собственного, не было хорошей идеей. К тому же, у Маомао было сильное подозрение, что сама Рифа тоже беременна. Супруга Рифа не захотела бы слишком много говорить о беременности Гёкуё, чтобы не привлекать внимание к своей собственной.

Что касается Лишу, она едва могла произнести слово даже перед Гёкуё; она, вероятно, не будет проблемой сейчас. Если кто-то из её компании мог вызвать проблемы, то это будут её главные фрейлины, но только главная фрейлина каждой супруги должна присутствовать, и Лишу — её бывший дегустатор пищи, который был повышен в должности, вероятно, будет молчать.

Осталась только Лоулан, которая до сих пор была неизвестной переменой, и сама Императрица-Вдова, мотивы которой для созыва этой встречи оставались загадкой. О Лоулан не ходили особо интересные слухи, кроме разговоров о том, насколько яркой была её одежда. Даже у Лишу была хотя бы одна интересная история, которая утверждала, что она однажды упала в обморок с носовым кровотечением, читая какую-то книгу. Когда Маомао услышала об этом, она только надеялась, что никто не будет задавать слишком много вопросов о том, какая это была книга.

— Маомао, — позвала Хоннян.

— Да, госпожа?

— Не беспокойтесь о дегустации еды для закусок на чаепитии сегодня. Я справлюсь. Вы понимаете, о чём я говорю, верно?

— Да, госпожа.

Другими словами, было крайне важно не подразумевать, что они даже думали о возможности наличия яда в еде, подаваемой бывшей королевой. Привлечение формального дегустатора еды отправило бы неправильное сообщение. Однако оставался очень реальный вопрос о том, на чьей ответственности будет лежать, если в еде действительно что-то будет. Поэтому в качестве компромисса главным фрейлинам должны были подаваться те же блюда, что и супругам. Это было бы ещё более раздражающим и косолапым, если бы они попытались.

— Тем временем, сама Вдовствующая Императрица хочет 'одолжить' тебя для чего-то.

Хоннян смотрела прямо на Маомао, на её лице было лёгкое недовольство.

— Они снова хотят твоей помощи с какой-то проблемой?

Маомао ничего не сказала на мгновение, неуверенная, могла ли или должна ли она это сделать, но её молчание, похоже, было достаточным ответом для Хоннян.

— Неважно. Я не думаю, что ты могла бы мне сказать, в любом случае. Однако.

Здесь Хоннян подошла к Маомао, которая непроизвольно отступила, пока не оказалась прижатой к стене.

— Пожалуйста, не делай ничего, что бы предало госпожу Гёкуё.

— Я не могу даже допустить мысли о том, чтобы стать твоим врагом, госпожа Хоннян...

— Хорошо, — сказала она, отступая, на её лице была необычайно мягкая улыбка.

—Я так хочу поддерживать хорошие отношения с тобой, Маомао.

— Да, конечно.

«Хоннян была здорова и действительно подходила для того, чтобы сопровождать супругу Гёкуё».

Другие три девушки могли быть немного легкомысленными, но пока главная придворная дама была здесь, всё было хорошо. Она только что видела это своими глазами.

— Могли бы вы пойти со мной, пожалуйста.

Женщина, которая, казалось, вызвала Маомао, была той же среднего возраста фрейлиной, которая была с Императрицей-вдовой во время её посещения нефритового павильона. Маомао последовала за ней по крытой галерее, пока не стали видны шесть павильонов. От них отходили отдельные крылья, позиция окон и столбов которых показывала, что они были тщательно разграничены.

— Это место служило задним дворцом до того, как был построен нынешний задний дворец,, — сказала среднего возраста женщина, как будто она знала, о чём Маомао задумывается.

— Понимаю, госпожа.

Таким образом, шесть павильонов, должно быть, были квартирами супруг, а крылья — местом, где жили другие женщины дворца.

После этого они шли молча, проходя между павильонами к крылу в центре. Область казалась необитаемой, но место выглядело чистым. Маомао невзначай провела пальцем по одной из подоконных досок и не обнаружила ни крупинки пыли. Здание выходило на центральный двор. Гравий в сухом саду показывал признаки недавней грабли. Маомао подумала, что видела, как придворная дама ядовито на него посмотрела.

— Вот оно.

Они пришли в комнату, немного большую, чем остальные, в центре сооружения. Фрейлина медленно открыла дверь.

В тот момент, когда она это сделала, особенный запах донёсся до носа Маомао. Она инстинктивно нахмурилась, но затем заглянула в комнату. В аккуратном пространстве царила странная атмосфера. Покрывало на кровати было всё ещё отодвинуто, почти соскользнув. На столе лежала коллекция кистей, хотя некоторые из них упали на пол. И на полу были странные пятна. Затем Маомао взглянула на стену. Она была слегка выпуклая, видимо, была заделана обоями.

Фрейлина даже не прошла через дверь. Даже один шаг в комнату, вероятно, вызвал бы пыль повсюду. Снаружи всё было чисто, а внутри было так. Возможно, никто не входил, чтобы не нарушить следы того, кто когда-то был здесь.

— Что это? — спросила Маомао.

— Во времена предпоследнего императора здесь жила женщина, поднявшаяся от простой дворовой женщины до низшей супруги, — ответила другая женщина, её взгляд оставался холодным, а тон плоским.

— Это была комната женщины, известной как правящая императрица, комната, где воспитывался и умер бывший Величество.

Внезапно Маомао поняла отвращение женщины к этому месту.

После этого фрейлина отвела их в другую, однако такую же пустую комнату, из окна которой они могли наблюдать за чаепитием Вдовствующей императрицы с другими дамами. Если что-то случится, они могут сразу побежать к ней. Женщина начала объяснять Маомао, что в сумерках жизни бывшего императора, он и правящая императрица проводили много времени в той комнате. Возможно, это была слабость характера императора (подумала женщина), что заставило его цепляться за эту комнату, как за свои воспоминания.

После смерти императрицы-регента бывший император быстро отдал душу, почти как будто следовал за ней. И все в той комнате...

Императрица-регент выглядела живой до самого конца, но её можно было назвать старой и насыщенной годами. Бывший император не достиг того же возраста, но он был долгожитель по сравнению с многими людьми. Среди его подданных, особенно фермеров, любой, кто достиг возраста шестидесяти лет, считался почтенным старейшиной.  

«Что из всего этого можно считать проклятием?»

— Я говорила ей, что нет никакого проклятия? — серьёзно сказала среднего возраста фрейлина. Однако Вдовствующая Императрица только покачала головой и повторила, что она должна быть проклята. Каждую ночь она мечтала исчезнуть. 

— Есть ли у неё какие-то конкретные доказательства, что она проклята? — спросила Маомао. 

Выражение лица другой женщины на мгновение потемнело. Похоже, что-то подходило под это определение.

— После того, как его душа ушла, его бывшее Величество лежал в своей гробнице целый год.

Не было ничего необычного, чтобы ошибиться в отношении человека и "вернуть его к жизни". Маомао вспомнила женщину, которая ускользнула от всех с помощью дурмана. Это могло быть одной из причин долгого ожидания, но, в основном, за время жизни бывшего императора не было времени, чтобы завершить его место захоронения. Оставить его тело на год дало бы им достаточно времени, чтобы закончить все дела. 

— В следующем году нынешний Император и госпожа Аньши отправились забрать тело для похорон, но...

Они обнаружили, что труп оставался нетронутым насекомыми, не высыхал и, на самом деле, выглядел практически так же, как в день смерти императора.

Маомао подняла бровь.

— То есть он не разложился.

— Верно. Мавзолей остаётся прохладным летом, но даже учитывая это...

Было бы одно дело, если бы они поставили мертвого монарха на лёд, но при комнатной температуре насекомые неизбежно собирались бы, а плоть гнила и высыхала. Однако ничего из этого не произошло с телом бывшего императора.

— Император выглядел весьма озадаченным. Он даже подумал, что, возможно, тело было заменено очень хорошо сделанной куклой, но, на самом деле, это был безусловно Его Бывшее Величество. Когда они пошли забрать бывшую императрицу-вдову, они нашли её в неописуемом состоянии - но это нормально.

«Понятно...»

Всё, что действительно произошло, это то, что тело не разложилось, но это может показаться очень странным. Все люди возвращаются в землю, будь то простолюдины или дворяне. Маомао твёрдо верила, что рождение в различном социальном статусе не означает, что они сделаны из разных веществ.

— Это здание планируется снести в ближайшее время, — сказала среднего возраста женщина.

— Мы хотели бы, чтобы вы исследовали этот вопрос до того, как это произойдёт.

Прошло около шести лет с момента смерти бывшего императора. Его труп находился в далёкой могиле, и это здание можно считать последним местом, связанным с ним. Если проблема не будет решена до его уничтожения, Вдовствующая Императрица будет оставаться в недоумении на всю оставшуюся жизнь.

Правда говоря, Маомао уже догадывалась, что может происходить.

— Госпожа, возможно ли мне войти в эту комнату? — спросила она.

— Ну, я...

У женщины казалась нет полномочий принимать такое решение самостоятельно, но она сказала:

— Я понимаю. Я спрошу об этом.

Она не отводила глаз от чаепития, когда говорила.

В ту ночь Маомао не вернулась в Нефритовый Павильон, но впервые за долгое время осталась в резиденции Джинши. Это поможет ей наилучшим образом вернуться в ту пыльную комнату на следующий день. Им понадобится разрешение Императора, но если Вдовствующая Императрица попросит его, есть все шансы, что он согласится. Джинши улучшил обсуждение, и вскоре всё пошло гладко. Она задавалась вопросом, была ли Суйрен частью этих разговоров.

Честно говоря, Маомао боялась, как главная фрейлина встретит её, когда она вернётся. Я думаю, она была слишком легкомысленной со мной до сих пор. Как главная фрейлина Гёкуё, главной обязанностью Хоннян было защищать супругу. Она не была как Маомао, которая на некотором уровне служила и Гёкуё, и Джинши. И, без сомнения, она не была в восторге от того, что Маомао всегда убегала в Хрустальный Павильон.

Даже Маомао не всегда точно знала, какая была её позиция. По крайней мере, она намеревалась не причинять вреда супруге Гёкуё. Но это не значит, что она готова помогать свергнуть другую супругу.

В комнате, которую раньше занимала Маомао, был кто-то другой, поэтому сегодня она оказалась в комнате Суйрен. Ей было немного страшно перед старушкой, но она продолжала говорить себе, что не намерена причинять вред.

— Вот, вот, здесь сменная одежда.

Суйрен протянула ей небеленый халат, и она послушно переоделась. Комната Суйрен состояла из двух смежных комнат в углу жилища Джинши. Там была кровать, и вокруг были красивые предметы обстановки. В общем, это был шаг вперёд по сравнению с комнатами фрейлин в нефритовом павильоне.

— Я была бы счастлива спать на диване или что-то в этом роде.

— Но тогда я бы всю ночь беспокоилась о тебе!

На это Маомао не знала, что ответить. Суйрен читала книгу при ярко горящей свече (какая роскошь!). Чтение при мерцающем свете может испортить глаза, но она так явно наслаждалась перелистыванием страниц, что Маомао подумала, что, на самом деле, будет жестоко её останавливать.

— Если хочешь, Маомао, можешь почитать что-нибудь. Просто выбери что-то из следующей комнаты.

— Спасибо, госпожа.

Книги были драгоценными, поэтому она должна была воспользоваться возможностью почитать, когда у неё была такая возможность. Она зашла в следующую комнату, надеясь, что там будет что-то, что её заинтересует. Если комната с кроватями была единообразно милой, то эта была заполнена всевозможными вещами, хотя они были старательно упорядочены и хранились. Книжная полка находилась в одном углу. Маомао начала перелистывать вещи, осторожно держа свет на безопасном расстоянии, чтобы страницы не загорелись. Затем она с грохотом закрыла книгу. Давайте просто скажем, что как бы она ни рассматривала это, казалось, что у неё и Суйрен разные вкусы.

«Посмотри на это. Она, должно быть, очень молода душой...»

Она собиралась вернуться в другую комнату, когда её взгляд упал на маленькую коробку. Она выглядела довольно старой, но по краю была вышита тонкая золотая нить, и она была тщательно намазана хурмовым соком.

— Интересно?

Маомао обернулась на звук голоса Суйрен.

— Всё в порядке, госпожа. Я не собиралась украсть его или что-то подобное.

— Я знаю, — сказала она, смеясь, подходя ближе и поднимая маленькую старую коробку. Она понесла её в соседнюю комнату, поставила на стол и открыла крышку. Внутри была коллекция детских игрушек.

— Это были любимые игрушки мастера Джинши. У него было много-много игрушек, но он играл только с теми, которые ему действительно нравились.

Она взяла вырезанную деревянную куклу с ностальгией. Она была тщательно вылеплена, некоторые её части были изношены от использования. Сколько же с неё играли, чтобы она стала такой, когда руки, державшие её, никогда не знали грязи.

Улыбка Суйрен была одновременно и трогательной, и грустной.

— Что ты думаешь о мастере Джинши, Маомао? — спросила она. Это заставило Маомао задуматься, но только на секунду. Ответ пришёл к ней быстро.

— Я считаю его отличным работодателем.

«В смысле, что он даёт мне редкие лекарства».

— Нет ли у тебя других чувств по отношению к нему?

Маомао неловко покачала головой. Суйрен положила куклу обратно в коробку, видимо, приняв это.

— Знаешь, эта игрушка... Когда-то мастер Джинши начал играть только с ней. Так что мы тихо спрятали её от него, но это только вызвало у него приступ слёз. Он был непрестанно плачущим. Гаошун изнемогал, пытаясь найти что-то, чтобы заменить её!

— Почему вы почувствовали необходимость забрать её у него? — спросила Маомао. Глаза Суйрен упали на землю, и она снова улыбнулась, на этот раз искренне грустно.

— Потому что, когда он заинтересовывается чем-то, это становится единственным, что он видит. Но он не родился с положения, где это могло быть разрешено. Мы должны были заставить его взрослеть, даже если это было больно. Это было то, что хотела почтенная мать Мастера Джинши.

Маомао не сказала ничего сразу, но она почувствовала, что одна из тайн, которая её мучила, была разгадана. Странный детский характер, который Джинши всё больше и больше показывал ей, был частью его истинной сущности. Маомао слышала, что воспитание в подавляющей среде может влиять на дух человека. Возможно, поэтому сердце Джинши оставалось, на каком-то уровне, сердцем мальчика. Самое странное было то, что, несмотря на всё это, все вокруг него всегда и только относились к нему как к великолепному евнуху.

Маомао взглянула на предметы в коробке. Среди них был сложенный лист бумаги; она взяла его и открыла. Похоже, это был рисунок человека, но Суйрен вырвала его из её рук.

— Ах, это... — сказала Суйрен.  — Так вот куда он делся. Мне ясно сказали избавиться от него.

Она почти говорила про себя, и на её лице играли противоречивые эмоции. Наконец, она положила бумагу в другое место.

«Интересно, что это было”, — подумала Маомао. Она собралась с мыслями и взглянула на игрушечный ящик. Один из предметов внутри был удивительно примитивным для игрушки. Он выглядел как камень, но поверхность была отполирована; она сияла золотистым блеском.

— Могу я потрогать это? — спросила Маомао.

— Пожалуйста.

— Кстати, у вас не найдется бумаги или носового платка? —  спросила Маомао.

— Подойдёт ли это? — предложила Суйрен.

Маомао взяла квадрат бумаги, предложенный Суйрен, обхватила камень им и закрыла один глаз, чтобы хорошо рассмотреть его.

— Мне интересно, откуда он это взял, — сказала Суйрен. — Он никогда не привык собирать камешки.

Она снова улыбнулась, но выражение Маомао стало серьёзнее.

— Ты сразу же забрала это у него?

— Да. Камень, кто знает откуда, он не может быть очень чистым.

— Ты права. И ты поступила правильно.

Маомао вернула камень в коробку, всё ещё завернутый в бумагу. Она глубоко вздохнула и сказала:

— Он ядовитый.

— Боже мой! — воскликнула Суйрен, звуча необычайно смущённо. Ей лицо побледнело, а глаза расширились.

— Мне очень интересно узнать, что происходит. Как он достал эту вещь.

Но, говоря это, в уме Маомао уже формировалась гипотеза. Однако она хотела больше доказательств, прежде чем что-то сказать вслух.

— Когда он был очень маленьким, Мастер Джинши когда-нибудь заходил во внутренний дворец? — спросила она.

— Да, иногда...

Ответ звучал двусмысленно для Маомао, но она кивнула.

— Что случилось, Маомао? В чём дело? — спросила Суйрен.

— Боюсь, что я пока ничего не могу сказать. Мы разберёмся во всём завтра. Просто подожди до тех пор.

Суйрен выглядела, будто собиралась возразить, но затем молча приняла это. Без ещё одного слова она забралась в постель и погасила свечу. Маомао также легла на свою кровать и потушила свет.

Было решено, что на следующий день Маомао будет допущена в комнату в сопровождении Джинши и Императрицы-Вдовы. Честно говоря, ей не хотелось из этого делать большое событие, она чувствовала себя неуютно от возможности того, что её предположения могут быть неверными, но ей было трудно отказаться.

Когда настало время, Маомао почтительно наклонила голову и вошла в пыльную комнату. Белый порошок поднимался с каждым шагом, и особенный запах донёсся до её носа. Частью этого была плесень, но было что-то ещё.

Кисти на полу выглядели странно: кончики были плоскими и затвердевшими.

«Это указывает на одну очевидную вещь», — подумала Маомао и сказала:

— Бывший Император интересовался живописью?

Остальные посмотрели друг на друга, казалось, они были смущены. Однако Вдовствующая Императрица сузила глаза и сказала:

— Он нарисовал меня. Только один раз.

Она положила руку на грудь, словно просеивая старые воспоминания.

— Он утверждал, что это секрет, который должен оставаться только в этой комнате. Что если другие узнают, всё будет отнято у него.

Все остальные остались ошеломленными. Особенно Джинши, который казалось, старался сохранить своё обычное выражение, но его пальцы дрожали, тик, который Маомао заметила недавно.

Маомао ничего не знала, на самом деле, о человеке, который был осмеян как идиот, отброшен как кукла императрицы-регентши. И она особенно не желала знать. Но чтобы раскрыть правду о "проклятии", как её просила Вдовствующая Императрица, ей придётся узнать.

— Так вот где он занимался живописью? —спросила Маомао. Никто не ответил. Казалось, что большинство из них впервые узнали о тайном хобби бывшего императора.

— Я не могу быть уверена, но могу сказать вам, что после того, как он начал приходить в эту комнату, его всегда сопровождал один и тот же человек.

Ответила фрейлина, служившая Императрице-вдове.

— Можно ли его вызвать? Прямо сейчас? — спросила Маомао.

— Я думаю, он всё ещё работает здесь... — сказала женщина. Гаошун попросил у неё подробности и послал подчинённого найти этого человека.

Тем временем Маомао спросила:

— Могу ли я потрогать эти кисти?

— Пожалуйста, — ответила императрица-вдова, и Маомао взяла одну из кистей и прикоснулась к кончику. Щетина оказалась жёстче, чем она ожидала. Она понюхала и обнаружила тот же характерный запах.

Она заметила небольшие полупрозрачные осколки на полу, похожие на твёрдые конфеты. Она сосредоточенно на них посмотрела. Затем она заметила следы пятен на полу. Казалось, кто-то отчаянно пытался их стереть. Она тоже изучила эти следы и заметила, что их было больше ближе к стене.

Она уставила взгляд на стену, затем протянула руку и прикоснулась к ней.

«Что?!»

Она была ошеломлена, обнаружив, что стена оказалась более упругой, чем она ожидала.

«Может быть, на неё был наклеен какой-то толстый слой бумаги?»

Она была щедро покрыта краской, возможно, в надежде укрепить поверхность. Причина, почему она казалась такой обычной, заключалась в том, что обои, которые часто использовались для поддержания постоянной температуры в комнате, но также имели выдающуюся декоративную функцию, были без узора и начали скручиваться со временем.

Маомао уставила взгляд на стену. На обои.

«Может быть...»

Она начала думать, что знает, в чём на самом деле заключается проклятие бывшего императора. Фактически, она была довольно уверена, но она также чувствовала, что это ведет её к другому факту, который она с удовольствием бы проигнорировала.

— Я привёл его, господа и дамы, — сказал подчинённый Гаошуна, вводя в комнату сутулого пожилого мужчину, настолько старого, что казалось, что одной ногой он уже в могиле. Как-то странно было осознавать, что много лет назад такой человек был доверен служить в комнате одного из самых благородных обитателей этого дворца.

— Ты... — Вдовствующая Императрица посмотрела на старика, который полузакрыл глаза и медленно поклонился.

—  У нас есть кое-что, о чём мы хотели бы спросить вас, — начала Маомао, но Вдовствующая Императрица слегка покачала головой.

— Этот человек когда-то был государственным рабом, — сказала она, и Маомао сразу поняла.

Государственные рабы, как и говорит выражение, были слугами, принадлежащими правительству, в рамках системы, которая существовала в этой стране несколько лет назад. С достаточным количеством работы государственные рабы могли заработать свободу, поэтому на некотором уровне это было ближе к системе контрактного рабства, в которой работали куртизанки, чем к популярному представлению о рабстве. Но даже так, многие из тех, кто находился в этой системе, страдали от ужасного обращения.

— Он не может говорить.

Иногда выбирали слуг, которые не могли говорить, особенно благородные люди, живущие под пристальным взглядом окружающих.

— У нас есть кое-что, о чём мы хотели бы спросить вас, — повторила Маомао. Старик был сутулым, но смотрел прямо в глаза Маомао. –

— Когда вы убирали эту комнату, были ли здесь какие-нибудь краски?

Мужчина не реагировал на вопрос, только продолжал смотреть на Маомао.

— Мы думаем, что здесь что-то произошло.

«Пока нет реакции».

Может быть, он указывал на то, что ему не интересна болтовня маленькой девочки.

«Нет, это не так».

Она думала, что он что-то скрывает. Она заметила едва заметное дрожание его морщинистых пальцев, дрожь, похожую на ту, что была у Джинши раньше. Она не пропустила момент, когда его глаза мелькнули к стене.

«Есть что-то в стене». 

Маомао подошла к стене снова. Она прошлась по её поверхности и заметила что-то. 

— Могу ли я снять этот обои? — спросила она. Отреагировал старик, он сделал шаг вперед, явно несколько против своей воли. 

— Могу? — спросила она. 

— Если ты считаешь, что это поможет тебе понять, то делай — сказала Вдовствующая Императрица.

Она знала, что это место вскоре всё равно будет снесено. 

Мужчина уставился на Маомао пустыми глазами, как будто умолял её остановиться.

«Боюсь, что не могу».

У неё была приготовлена вода и щётка, и она начала увлажнять обои. Она схватилась за уголок, где они уже отслаивались, и медленно начала отдирать их. По мере продвижения шок рос на лицах вокруг неё. 

«Это объясняет упругость».

Под первым слоем обоев был ещё один. 

— Что это? — сказал Джинши, внимательно изучая его. Новообнаруженный лист бумаги был в ужасном состоянии от обоев, но даже так было ясно, что он не был предназначен для украшения стены. 

Это была картина, различимая даже несмотря на выцветшие цвета. В центре была взрослая женщина, окруженная молодыми дамами. Даже в своём плачевном состоянии в картине было что-то, что трогало за живое. Дело было не в материалах, которые использовал художник, и даже не в технике, которую он использовал: казалось, что в нём заключено послание.

«Она выглядит странно знакомо...»

Вот оно: картина, которую она видела накануне вечером. Суйрен вырвала её у неё, прежде чем она успела хорошо рассмотреть её, но способ, которым была нарисована фигура, был очень похож.

Маомао было всё равно, каким человеком был бывший император. Она думала только о том, как, просто по силе того, что он стоял на вершине иерархии своей страны, он умер, не имея возможности осуществить своё истинное предназначение. Картины не давали отрицать этого.

Когда Маомао закончила снимать обои, она осмотрела поверхность картины.

«Я знала это».

Она видела кляксы золотой краски. Это был яркий цвет, очень похожий на то, что она видела накануне вечером: камень в игрушечном ящике Джинши.

— Эта краска здесь — я подозреваю, что она была сделана путём измельчения камня, обладающего токсичными свойствами мышьяка.

Существует такой камень, из которого можно измельчить, чтобы получить яркий жёлтый пигмент, известный как "аурипигментовое золото".

Краски делаются путём смешивания источника пигмента с жидкостью, и сначала Маомао подумала, что, возможно, бывший Величайший Государь неосознанно подвергся воздействию какого-то токсичного вещества, используемого в обоях. Но когда она узнала, что молодой Джинши нашёл аурипигментовый камень во дворце, а затем, когда она увидела странную форму кистей в этой комнате, она начала размышлять о другой возможности. В любом случае, бывший император не внезапно проглотил большую дозу токсина; скорее, его организм постепенно поглощал его со временем.

— Мышьяк имеет консервирующий эффект. Он предотвращает гниение.

Во время правления монарха, его тело, вероятно, было полным этой вещи. Врачи могли бы знать о возможности, но они бы не знали точно, откуда она появилась. У них не было полномочий говорить императору, что он может и не может делать; они могли только подтвердить, что это не было смешано с его пищей.

Рисование картин рассматривалось бы как низкое занятие для того, кто стоял на вершине иерархии своей нации, по крайней мере, для многих. Так что этот человек, который уже в любом случае относился как к идиоту, решил скрыть своё хобби, даже наняв немого раба, чтобы охранять комнату, где он этим занимался.

Маомао провела рукой по стене. Здесь всё ещё была определённая упругость, хотя они уже сняли один слой обоев. Скорее всего, каждый раз, когда император заканчивал картину, он приклеивал её сюда под слой обоев. Здесь должно быть ещё немало работ. У Маомао всё ещё был вопрос о художественных принадлежностях императора. Поверхность обоев была покрыта клеем или чем-то подобным, чтобы пигмент легко прилипал к ней. Это объясняло ясные осколки, которые она нашла ранее. Вероятно, он растворял их, чтобы делать свои краски. Что касается кистей, то, пока есть доступ к животным волосам, можно сделать свои собственные кисти, но что насчёт рулонов бумаги и куч камней - ингредиентов для пигментов, которые были бы необходимы? Их нельзя было найти просто везде.

Маомао стояла, глядя на выцветший золотистый оттенок аурипигмента и думала. Казалось, что каждый здесь знал, кто был объектом этой картины, этой взрослой женщины. Он почти никогда не смотрел на взрослую женщину, даже как на тень, на которую он не мог долго смотреть, но которая всегда была позади него.

«Императрица-регент, должно быть, знала».

Должна была понять, что её собственный сын не годится для трона. Вот почему она сосредоточила власть в своих руках и старалась защитить его. Чтобы сохранить своего ребёнка, который почти случайно оказался на руководящей должности. Именно так она стала известной практически как императрица по праву. Какая ирония, если бы её последним подарком сыну стали это место и набор для живописи.

Маомао не сказала ничего из этого, но тихо покинула комнату, взглянув на бывшего раба, чтобы подтвердить свои мысли. Он, однако, закрыл глаза, склонил голову, словно молился. Возможно, именно он получил подарки от императрицы-правительницы и принёс их Его Величеству, не зная, что они являются ядовитыми.

В отличие от этого, Вдовствующая Императрица смотрела в небо, словно задавая вопрос кому-то там, за сапфировым сводом, который простирается над ними. Может быть, у неё был сентиментальный наклон, вдохновивший этот жест. Маомао покачала головой.

Она поклонилась в знак уважения.

— Я рассказала вам всё, что могла.

Аньши медленно потянулась к стене, всё ещё беспорядочно покрытой листами бумаги, с самобичующей улыбкой на лице. Эта дворцовая женщина, Маомао, дала ей исчерпывающие объяснения и даже больше. В самом деле, возможно, она привела её к вещам, которые лучше было бы оставить неизвестными.

Аньши прекрасно знала, кем была женщина в центре картины на стене. Хотя её образ поблек, её присутствие не уменьшилось.

Кто она была? Может быть, она была одной из молодых женщин, окружающих центральную фигуру, но, с другой стороны, она могла и не быть среди их числа. Может быть, она была для него всего лишь проходящей, просто проходящей мимо. Эта мысль вызвала в ней гнев. Она прикоснулась к своему животу, к шраму, который она знала, что там есть. Именно этот шрам сделал её тем, чем она сейчас является - матерью страны. Люди смотрели на Аньши как на объект жалости или иногда развлечения. Некоторые выражали сочувствие ей, бедной девочке, которая случайно забеременела от бывшего императора.

Это было правдой, он оплодотворил молодую женщину. Но Аньши знала о склонностях правителя заранее. Её отец был государственным служащим, и Аньши была его незаконнорождённой дочерью. Случилось так, что она начала менструировать раньше, чем другие девочки её возраста, и всегда выглядела моложе, чем была на самом деле. Её отец просто увидел удобный инструмент и использовал его. 

Она закрыла глаза и вспомнила тот день.

Один из её родственников был евнухом в заднем дворце и хорошо знал поведение императора. Раз в несколько дней он посещал задний дворец и обходил высших супруг. Иногда он также посещал средних наложниц, но никогда не оставался на ночь. Он мог прогуляться по садам, но рано или поздно уходил.

Аньши вступила на службу как фрейлина одной из средних налоэниц, её старшей сводной сестры. Старшая женщина ничего не знала о планах отца Аньши и всё время тосковала, надеясь, что Его Величество придёт к ней. И действительно, он пришёл, дав Аньши свой шанс раньше, чем она ожидала. Под руководством, государь пришёл увидеть свою новую среднюю наложницу. Даже в своём юном возрасте Аньши могла видеть, что он не очень заинтересован в визите, хотя её сводная сестра, чья каждая мысль была направлена на привлечение внимания императора, казалось, не замечала этого факта.

Она не помнила, как всё началось. Просто внезапно император оттолкнул её сестру, заставив её упасть на землю. Сам он прислонился к стене, опустив лицо. Правильным для фрейлины было бы в такой ситуации либо подойти утешить свою госпожу, либо извиниться перед правителем за какую-либо наглость, которая его разозлила. Но Аньши ничего из этого не сделала. Вместо этого она сказала:

— Вы в порядке, господин?

Это могло бы считаться неподобающим само по себе; даже евнухи вокруг Его Величества настойчиво говорили ей не трогать его и отталкивали её. Она думала, что может быть наказана вместе со своей сводной сестрой, но всё оказалось совсем иначе.

Прикоснуться к императору - всё, что пыталась сделать её сводная сестра. Она мечтала о заднем дворце, и теперь она была там, и её государь был красивее, чем она когда-либо представляла. Воспитанная быть бабочкой, быть цветком, сводная сестра Аньши просто увлеклась.

Аньши, однако, увидела выражение лица императора, когда он смотрел вниз. Его брови, похожие на иву, сжались, и слёзы хлынули из его глаз. Вероятно, сводная сестра коснулась его левой руки, потому что он энергично её потер. Это не было образом человека, стоящего на вершине своей нации. Это был слабак, испуганный средней наложницы, которая едва могла подняться с пола.

И кто должен был подойти к этому робкому человеку, если не беспечная десятилетняя девочка.

Время шло, и когда Аньши перестала выглядеть как маленькая девочка, император перестал делать какие-либо усилия, чтобы навестить её. Возможно, и она сама, стала объектом его страха. Сводная сестра Аньши сошла с ума от ревности; в конечном итоге её выдали замуж, чтобы убрать её из заднего дворца, и что с ней стало после этого, Аньши так и не узнала. Она слышала, что спустя годы её сводная сестра умерла от болезни, но к тому времени Аньши уже была императрицей-вдовой и находилась в трауре по своему мужу, поэтому она не смогла присутствовать на похоронах.

Она была далеко не последней маленькой девочкой, которая прибыла в задний дворец с задачей привлечь внимание Его Величества; за ней пришло ещё много. Задний дворец быстро расширялся, и были добавлены три новые зоны. Сегмент, построенный, когда её муж вступил на престол, теперь был южным кварталом.

Аньши много раз ощущала угрозу своей жизни. Ей повезло, что её ребёнок был мальчиком, и его бабушка, императрица-регент, признала его. Однажды император отказался признать дочь, рождённую одной из его дам, в результате чего и ребёнок, и считавшийся его отцом врач были изгнаны. До этого медицинские чиновники были единственными мужчинами, освобождёнными от кастрации при службе в заднем дворце, но после этого события было объявлено, что даже врачи должны быть евнухами. Аньши было больно знать, что из-за этого врач, который оперировал её живот, должен был быть кастрирован.

Когда император занимался своими живописными работами здесь, она предполагала, что он думал только о своей матери, императрице-регенте, или о девушках, которые не вызывали у него приступы. Она не имела места в таких фантазиях. Государь стал так же напуган ею, как и её сводной сестрой, которая пыталась коснуться его. Возможно, даже больше.

Когда родился её второй ребёнок, были те, кто думал, что он должен быть незаконнорождённым, но Аньши только смеялась. Это никогда не могло быть.

Она никогда не видела Императора таким напуганным. Он был всего лишь куклой императрицы-регентши, жалким человеком, которого захлестнули взрослые женщины, способный общаться только с маленькими девочками. Быть забытой таким человеком — было невыносимо. Чувства взорвались, когда она увидела, как император прошёл мимо неё, чтобы быть со своей новой любимой игрушкой.

Аньши столкнула его с шрамом на животе, мучила его, когда он просил прощения. Но для неё это казалось ничем по сравнению с тем, что он нанёс всем этим маленьким девочкам. В постели она продолжала шептать ему злобные проклятия, как будто хотела причинить ему больше, чем он причинил всем этим детям вместе взятым. Чтобы он помнил её, больше, чем любую из девочек, которых он причинил боль и продолжал причинять, больше, чем его величественная мать - императрица.

Какой была эта картина?

Только раз император нарисовал Аньши. Он выглядел таким спокойным, работая своей кистью. Рисование. Его маленькая тайна. Она берегла эту картину, но позже сказала своей фрейлине выбросить её. Аньши больше не нуждалась в бывшем императоре. Так же, как и он больше не нуждался в ней.

Когда она поняла, что её ребёнок может быть в опасности, она быстро и решительно действовала. Пусть люди говорят, что он незаконнорождённый или подменыш; она всё равно любила его.

Именно тогда она начала понимать то, что раньше не ясно понимала. Аньши отошла на шаг назад от картины на стене. Вне комнаты стояла её Фрейлина, отводя взгляд в сторону и иногда нервничая.

На стене было лицо такое красивое, что его можно было назвать сверхчеловеческим. Оно напоминало кого-то, кого Аньши когда-то знала, кого-то, кто даже её поразил своей красотой. Но этого человека уже не было, и картина была сделана десятилетия назад. Осталось немного людей, которые могли бы узнать это изображение.

— Я помню, он приходил к нам в гости однажды, не так ли?

— Да, — сказала Аньши.

— Как давно это было...

С ней был мужчина по имени Джинши. Он говорил о чём-то, что произошло более десяти лет назад. Это, должно быть, было примерно в то время, когда бывший император начал затворяться в этом здании. К тому времени он уже терял связь с реальностью. Аньши не желала продолжать вопрос о том, почему.

Императрица-регент пришла быстро, она помнила, утешая своего возлюбленного сына и уводя его.

— Вот когда я нашёл это, —сказал Джинши, показывая ей золотой камень, который он держал в платочке.

— Мне сказали, что его называют аурипигментом.

Его безразличие впечатлило её. Так что яд уже тогда разрушал его бывшего величества.

— Суйрен наконец вернула его мне только сегодня утром.

Аньши указывала ей, все эти годы: если он слишком много играет с одной вещью, отними её у него.

Вот что они сделали, никогда не понимая, насколько это было жестоко. Каждый раз, когда мальчик смотрел на неё, пытаясь оценить её настроение, она инстинктивно избегала его взгляда. Это было ужасное, что она сделала. Возможно, именно это заставило его так быстро взрослеть, в то время как в его груди всё ещё билось детское сердце.

— Мне кажется, я когда-то видел один из его рисунков. На нём была изображена молодая женщина в нежных цветах. Возможно, этот цвет вызвал у меня воспоминание из-за этой картины.

Так Суйрен тихо хранила картину, которую Аньши сказала ей выбросить.

— Тебе всегда нравилось носить жёлтый, — продолжил Джинши.

Это было просто случайностью. Её семья производила большое количество куркумы, и поэтому её одежда естественным образом включала много жёлтого цвета. Она просто никогда не переставала носить его.

 Наконец, он спросил:

— Эта женщина на картинке действительно императрица-регент?

— Я точно не знаю.

— Что, по-вашему, он пытался передать в тот момент?

— Я точно не знаю.

Теперь уже никак нельзя было узнать. Это был её выбор даже не задавать вопрос.

— Вижу, ты нашёл себе довольно интересную женщину во дворце, — сказала Аньши, пытаясь сменить тему.

— Кто-то, кто очень полезен.

Это было правдой; она слышала это в его голосе, но она также понимала, что это не всё. Она сражалась и выжила на этом поле битвы гораздо дольше, чем он. Сколько лет он думал, что она следит за ним? 

— Понимаю.

Она полузакрыла глаза, чувствуя, что должна передать хотя бы это:

— Но если ты не будешь осторожен и не скроешь своих избранных, кто-то может скрыть их от тебя.

И с этим Аньши вернулась в свою комнату.

[П.п: Я хотел сегодня ещё одну чтобы завтра добить главы с лягушкой(кто читал мангу понял), но это глава на 6500 слов всё испортила.

Кстати запомните отрывок с непризнанной дочерью. А на этом я сегодня закончу. Спасибо всем за найденные ошибки, а я пойду менять "е" на "ё" в прошлых главах]